Однако его сон о Фишере хоть и забавен, но это в некотором роде защита, корни которой уходят в его школьные страхи. По рассказам секретарей в Ламбетском дворце, когда на подносе с почтой оказывалось хотя бы одно из суровых посланий Фишера, Рамсея тут же охватывала паника и смятение, и он до конца дня был не в состоянии принять никаких решений. Иногда они даже пытались прятать от него эти письма. Годы спустя, когда архиепископом становится Роберт Ранси, работники Ламбетского дворца говорят ему, что им в конце концов даже пришлось убрать бюст Фишера работы Эпстайна, «потому что при виде его Майкл дрожал, как осиновый лист».

Школа Рептон, Дербишир

Лето 1931 года

Джеффри Фишер доживает дни на покое в Дорсете, когда с ним связывается один из его самых блестящих рептонских учеников – Роальд Даль. Меньше месяца назад от энцефалита скоропостижно скончалась его семилетняя дочка Оливия; Даль убит горем, и ему нужно утешение.

Фишер приглашает Даля к себе, и они говорят по душам. Что происходит между ними? У нас есть только версия Даля. По-видимому, Фишер говорит ему, что Оливия на небесах. Но Далю этого недостаточно. Он хочет знать, что ее собака по кличке Роули присоседится к ней после смерти, но Фишер отказывается подтвердить его надежду.

«Все его лицо как бы закрылось, – рассказывает Даль другим детям восемь лет спустя. – Я хотел спросить его, почему он так категорически уверен, что к прочим существам относятся по-другому, не так, как к нам, но то, как неодобрительно сжались его губы, остановило меня. Я сидел там и думал, а правда ли, что этот великий и знаменитый священник знает, о чем говорит, да и знает ли он вообще что-нибудь о Боге и небесах, а если не знает он, то кто же? И с того момента, мои милые, я начал задумываться, а есть ли Бог вообще».

Но можно ли верить рассказу Даля? Они явно расстаются по-дружески, потому что Даль посылает Фишеру экземпляр своего последнего сборника рассказов «Поцелуй» и прилагает фотографию Фишера, на которой он стоит у поля для крикета и смотрит в камеру с веселым выражением на лице. Снимок сделан самим Далем более тридцати лет назад, когда он еще учился в Рептонской школе.

На первой странице этого экземпляра «Поцелуя» Даль пишет: «Директор громко хохотал. Позади него раздался «щелк». Он оглянулся и увидел тощего мальчишку с фотоаппаратом в руке. «Даль, – строго сказал директор, – если снимок получится фривольным, ты его никому не покажешь!» Сегодня, тридцать два года спустя, мальчик немного боится, что директор так же отнесется к его рассказам. И все же он предлагает их ему с любовью и благодарностью».

Любовь и благодарность, по-видимому, никуда не делись, когда Даль приезжает в свою старую школу в семидесятых годах и выступает там с речью, в которой хвалит недавно почившего Джеффри Фишера, называя его «целиком и полностью хорошим» человеком. Это мнение совпадает с тем, которое он высказал еще в детстве, в письме домой, которое написано примерно в то же время, когда был сделан и упомянутый снимок. «Он абсолютно, до ужаса милый, но религиозный фанатик. Слишком религиозный для своей должности».

Эти теплые отзывы, прозвучавшие в три разные десятилетия, трудно согласовать с тем, что случилось потом.

В 1984 году, когда Роальду Далю уже шестьдесят семь, он публикует автобиографические рассказы о детских годах под названием «Мальчик». Глава, озаглавленная «Директор», начинается так: «Директор, возглавлявший школу во время моего учения в Рептоне, был какой-то странный. Ненастоящий, что ли, – этакий кривоногий невзрачный тип с большой плешивой головой, очень шустрый, но малоприятный. Конечно, я с ним не был близко знаком, и за все время, что я проучился в его школе, мы общались очень редко и я вряд ли услыхал от него более шести фраз – так что, может быть, я и не вправе о нем рассуждать»[206].

Потом Даль говорит, что после ухода из Рептона этот директор-садист «поднялся вверх по служебной лестнице и заполучил самую большую церковную должность в стране – архиепископа Кентерберийского! Именно он короновал нашу нынешнюю королеву Елизавету Вторую в Вестминстерском аббатстве, так что полмира видели его по телевизору. Ну и ну! А ведь это был тот самый человек, который еще недавно злостно избивал нас – мальчиков, находящихся на его попечении».

Дальше Даль описывает порку, которую Фишер задал другу Даля Майклу. По словам Даля, Фишер велит Майклу спустить брюки. «Директор после этого делал Майклу ужасный трах. Потом выдерживал паузу. Трость была отставлена в сторону, а директор начал набивать трубку табаком из жестянки. Попутно он поучал скрюченного мальчишку насчет греха и дурных деяний. Вскоре трость снова оказалась в его руке, и второй жуткой силы трах был преподан содрогающимся ягодицам ребенка. Затем снова небольшой перерыв на табак, трубку и лекцию о неправедном поведении. Потом третий удар тростью… Потом орудие пытки снова откладывалось на стол, и возникал коробок спичек. Спичка загоралась, ее пламя приводилось в соприкосновение с табаком в трубке. Потом четвертый удар и продолжение нотаций. Этот затянутый и мучительный процесс длился до тех пор, пока не были нанесены все десять ужасающих ударов; и все это время, несмотря на перерывы, связанные с трубкораскуриванием и спичкозажиганием, без всякой остановки продолжалась лекция о зле, прегрешениях и дурном поведении. Эта проповедь не прерывалась даже в моменты нанесения ударов. В конце концов директор доставал тазик, губку и крошечное чистенькое полотенце, и жертва должна была сначала смыть кровь, а уж потом натягивать штаны… А скажи мне кто-либо тогда, что этот избивающий детей священник станет однажды архиепископом Кентерберийским, в жизни бы ему не поверил… Проповедуют одно, а делают другое. И это люди Божии, так, что ли, получается?»

Но Даль говорит неправду. Директор действительно избивал Майкла, но это был следующий директор – Джон Кристи; Фишер к тому времени уже не учился в Рептоне.

Почему Роальд Даль ложно отождествляет Джеффри Фишера с лицемерным садистом с тростью и трубкой? Возможно, как полагают некоторые, потому, что обвинить в садизме бывшего архиепископа Кентерберийского, а не какого-то неизвестного человека, – это настоящая сенсация? Или он просто их перепутал? Но если дело в путанице и Даль действительно считал Фишера виновным, почему же он едет к человеку, которого считает лицемерным ханжой, чтобы просить у него духовное наставление после смерти маленькой дочери? И почему он присылает ему книгу с такой нежной надписью и этот снимок, сделанный столько лет назад, снимок человека, которого он в то время называл «милым до ужаса»?

Айвер-гроув, Айвер, Бакингемшир

Лето 1972 года

Писатели, у которых есть деньги, жаждут уважения. Писатели, которые пользуются уважением, жаждут денег. Писатели, у которых нет ни того, ни другого, жаждут и денег, и уважения. Писатели, у которых есть и то, и другое, жаждут бессмертия. Поэтому порой, встречаясь друг с другом, писатели могут вести себя слегка нервически.