– Весьма недурно было с твоей стороны перенести вылет выпускников с рассвета.

– Ректор был в ярости – я покусился на давнюю традицию. Но если бы они стартовали тотчас после казни, репутацию военной академии и всего бранианского флота связали бы с карательными операциями.

– Я почти ненавижу тебя за то, что эта мысль пришла не в мою голову! – Хокс напустила на себя кокетливую суровость. – Но она забита лишь предстоящей отправкой наших рабов на Урьюи.

– Я готовлю ее под прикрытием все того же отлета выпускников. Кто заметит один лишний грузовой корабль?

– Но как не привлечь внимания прессы? Карминцев будет сотен пять или больше! Я считаю, что должна присутствовать при отправке. Мне нужно лично все проконтролировать…

– Ни в коем случае! Альда, посудите сами: если на церемонии вылета будет находиться посол дома Эзеров, это не останется незамеченным, поскольку будет выглядеть странно. С чего бы насекомому крутиться возле рейса на каторгу? Начальник службы безопасности – другое дело. Никто не удивится, что Харген послал меня выполнить мои обычные обязанности туда, где рядом будет его сын.

Посол задумчиво кивала все время, пока Бритц говорил.

– Никто и не вспомнит, что ты с Урьюи, и не заподозрит, что груз летит вовсе не на Тат… – протянула она. – Что ж, Норти, тебе флаг в руки. Я видела твою преданность и не стану вмешиваться.

Бритц кивнул, и полосатая стерва оставила его. Занимался рассвет, над площадью гасли сателлюксы.

Неловко вышло с Сиби. Но в том сумеречном состоянии она чуть не выдала их связь. Настала пора вытравить себя из нее. А Хокс пусть думает на зверобой, который он давно забросил, – просто оттого, что не помогает. Пять лет назад из него вынули душу, но возвращать ее – прежнюю – Бритц передумал. Хотел сохранить в себе любовь к мертвой женщине, но и ее с каждым годом становилось все труднее удерживать. Пожалуй, теперь он не чувствовал ничего и ни к кому. Его ничто не трогало. И эта вечная мерзлота прогрессировала, ни в какую не поддаваясь антидепрессантам. Поэтому сегодня эзер был даже рад, когда понял: если бы рядом не потеряла сознание Сиби, мгновение спустя это случилось бы с ним.

Кай мотнул головой.

Где Орис?

Эзер оттянул его вылет, насколько позволила высокая должность, но мальчишка до сих пор не появился. С радаров он исчез почти сутки назад, вскоре после их разговора. И это после стольких усилий по установке наблюдения за ним в нарушение закона о частной жизни. Но если он рассчитывал отсидеться (пусть даже в выгребной яме для радиоактивных отходов, где нет сигнала), то будет очень разочарован, когда вернется. Личный комм пискнул, и Кайнорт поспешил развернуть экран.

– Надо же, прятался от меня в лесу. – улыбнулся он точке с подписью «Орис Зури», что возникла на границе города. – Попался, волчонок.

* * *

С подъемом в турмалиновую шахту они провозились почти час. В начале пути не было видно ни зги, Самина непрерывно спотыкалась, хотя шарила руками перед каждым шагом. Но она не жаловалась. Шершавый склон оказался покат и полон крепких выступов, как не слишком удобная, но безопасная лестница. Эйден припомнил некоторые свои восхождения и дал ей три балла по шкале от одного до «ну вас к дьяволу, я туда не полезу». Как только они миновали последнее змеиное гнездо, робот выпустил сателлюкс, чтобы иметь возможность поглядывать вверх и вниз – и пугаться высоты, как положено. Правда, Самина осталась равнодушна: сил бояться уже не было, они все ушли на подъем. За весь час они оба не проронили лишнего слова, и мысли распирали без того больную голову.

Не смотря на рану, андроид достиг края первым, хоть и не слишком опередил биолога. Эйден вытянул ее за собой в шахту, где они какой-то время просто валялись навзничь, и все. А что было вокруг…

Если бы дорогой любитель современной фантастики обнаружил себя в этой шахте, он решил бы, что попал внутрь гигантской люстры из цветного стекла где-нибудь в зале дворца Долмабахче. Свет одного маленького сателлюкса отражался и множился в кристаллах бирюзового турмалина и кварца тёплых оттенков. Леденцы самоцветов тянулись снизу-вверх, оживали на потолке хрустальными букетами. На стенах от причудливых конгломератов не было свободного места. У Самины захватило дух от контраста между колючей тьмой, из которой они прибыли, и этим чудом. Она поймала сателлюкс, увеличила яркость и пустила по центру шахты, чтобы его света хватило для работы.

– Кристаллы турмалина поляризуют свет, – Эйден потрогал каменную призму. – Мой глазной фильтр поврежден, но благодаря этому я впервые вижу радугу, как видишь ее ты.

– Ты никогда не видел живую радугу? – поразилась девушка. Короткие и длинные, яркие и скудные, разноцветные лучи то и дело выскакивали наперерез взгляду и снова прятались в каменном саду.

Робот улыбнулся:

– Ни один андроид не видел. Я прекрасно знал, что это, но только в теории. Мы с тобой во многом и по разные стороны фильтров.

«Ну, и что? Зрение каждого из нас уникально», – Самину дразнили отражения в кристаллах, каждый из которых искажал ее, настоящую, по-своему. – «Можно смотреть на мир сквозь какие угодно стекла, только реальность от этого не меняется».

– Невероятная шахта! – приободрилась она. – Я, если честно, теряюсь, с чего же мы начнем…

– Как ты себя чувствуешь?

Самина натянула рукава, чтобы прикрыть ссадины на костяшках. Совсем не хотелось сейчас тратить на них время.

– Нормально.

– Тогда с ремонта нуклеовизора. – Эйден разложил перед собой четыре сломанных прибора и россыпь гнутых деталей. – Только предупреждаю сразу: я лучше работаю головой, чем руками. Останешься переживать за результат или пойдешь осмотреться?

Девушка огляделась, расценивая, как далеко она сможет отойти, учитывая один сателлюкс на двоих.

– Уж не знаю, на что здесь больнее смотреть: на растоптанные приборы стоимостью в целую лабораторию, или на твой убитый вид.

Робот, не отрываясь, перебирал детали.

– Да, комбинезон совершенно испорчен.

– Если починишь хоть один нуклеовизор, клянусь, что разыщу и верну тебе твою форму. – без особой надежды на успех как первого, так и второго, пообещала Самина и направилась к цветастой россыпи кристаллов.

– И мой триниджет?

Она обернулась.

– И твой… как?

Короткий вздох был ответом.

Девушка водила рукой по стеблям турмалина, будто прикосновения могли раскрыть больше, чем взгляд. Она не верила, что здесь могли оказаться нетронутые гены какого бы то ни было животного. Пока в одном из каменных букетов не увидела…

– Тут землеройка в кристалле! Эйден, прямо внутри камня! – ее возбужденный голос звонко отразился от стен – Я ее вижу!

Андроид оторвался от нуклеовизоров, чтобы подойти ближе. Он понятия не имел, как выглядит землеройка, но по реакции биолога ожидал, что это будет кто-то невероятный. Внутри турмалина скрючился длинноносый комочек.