— Выйдите, пожалуйста, на минутку в приемную, мне нужно поговорить с Дженной с глазу на глаз.

— В этом нет необходимости, — ответил я. — У нас нет секретов друг от друга.

— Такова стандартная практика, — заявила акушерка.

Я впился в нее взглядом, но она не отвела глаз, и я встал.

— Хорошо.

Я подчеркнуто неторопливо вышел из комнаты и остановился возле кофейного автомата, откуда была хорошо видна дверь кабинета акушерки.

Я оглянулся на другие пары под другими кабинетами: сидящих в одиночестве мужчин там не было — ни с кем больше так не обошлись. Широким шагом я подошел к кабинету и без стука распахнул дверь. У тебя было что-то в руке, и ты быстро сунула это в записи о течении беременности. Это была небольшая прямоугольная карточка: бледно-голубая, с каким-то логотипом посредине сверху.

— Нужно переставить машину, Дженнифер, — сказал я. — Там разрешается парковаться только на час.

— Хорошо. Простите.

Последнее было адресовано акушерке, которая тебе улыбнулась, а меня проигнорировала полностью. Нагнувшись, она успокаивающим жестом положила ладонь на твою руку.

— Номер нашего телефона есть на первой странице карточки, так что, если что-то будет вас беспокоить, что угодно, — звоните.

Домой мы ехали в молчании. Распечатка картинки с УЗИ лежала у тебя на коленях, и я видел, как время от времени ты прикладывала ладонь к животу, как будто пыталась сопоставить свои ощущения с тем, что видела перед собой.

— О чем акушерка хотела поговорить с тобой? — спросил я, когда мы оказались дома.

— Просто вопросы по моей медицинской карточке, — ответила ты, но слишком быстро, слишком отрепетированно.

Я знал, что ты лжешь. В тот же день, но позже, когда ты уже легла спать, я пролистал твои записи в поисках бледно-голубой карточки, но так ее и не обнаружил.

Я следил за тем, как ты менялась по мере того, как рос твой живот. Я думал, что необходимость во мне будет у тебя увеличиваться, но все было наоборот: ты стала более самодостаточной, более жизнерадостной. С появлением этого ребенка я терял тебя и не знал, как мне вернуть тебя обратно.

То лето выдалось жарким, и тебе, похоже, очень нравилось ходить по дому в скатанной под животом юбке и коротенькой футболке. Твой пупок очень выпирал, и я не мог смотреть на него. Было непонятно, чего ты так светишься счастьем, разгуливая в подобном виде и даже просто идя открывать дверь.

Ты перестала работать, хотя и не должна была этого делать еще несколько недель, и я отказался от услуг горничной. Какой смысл платить кому-то за уборку, когда ты целыми днями слоняешься по дому, ничего не делая?

Как-то, уходя на работу, я оставил тебя за глажкой, а когда вернулся, все было переглажено, а дом просто сиял чистотой. Ты выглядела изможденной, и я был тронут таким выполнением домашних обязанностей. Я решил набрать ванну, побаловать тебя немного. И даже задумался, купить ли что-то в ресторане навынос или приготовить ужин самому. Я отнес свои рубашки наверх и открыл краны в ванной, прежде чем позвать тебя туда.

Я уже начал развешивать рубашки в шкафу, когда вдруг что-то заметил.

— Что это?

Ты мгновенно смутилась.

— Это след от утюга. Прости меня, мне ужасно жаль, что так получилось. Зазвонил телефон, и я отвлеклась… Но он в самом низу и не будет виден, когда ты заправишь рубашку в брюки.

Ты выглядела очень расстроенной, но на самом деле это не имело значения. Это была всего лишь какая-то рубашка. Я положил ее и сделал шаг вперед, чтобы обнять тебя, но ты вздрогнула и защитным жестом закрыла живот руками; ты отвернулась в сторону и испуганно скривилась, ожидая от меня чего-то такого, чего я и не собирался делать.

Но это все-таки случилось. И винить в этом ты должна только себя.

42

Мобильный Рея зазвонил как раз в тот момент, когда он загонял машину на последнее свободное место во дворе. Он нажал кнопку приема вызова и оглянулся, чтобы посмотреть, сколько еще можно сдать назад.

Начальник регионального управления полиции Риппон сразу же перешла к делу.

— Я хочу, чтобы вы ко второй половине дня сегодня подготовили брифинг по операции «Сокол».

«Мондео» Рея уткнулся в стоявший сзади «вольво».

— Вот блин!

— В принципе я рассчитывала на другую реакцию.

В голосе начальницы послышались веселые нотки. Рей раньше за ней такого не замечал и задумался о причинах подобного хорошего настроения.

— Простите, мэм.

Рей вылез из машины, оставив ключи в замке зажигания на случай, если владелец «вольво» захочет срочно выехать. Он озабоченно взглянул на бампер, но видимых повреждений не заметил.

— Так что вы говорите?

— Брифинг по операции «Сокол» намечен на понедельник, — сказала Оливия, проявляя не характерное для себя терпение, — но я хочу ускорить его. Возможно, сегодня в утренних новостях вы слышали критику в адрес некоторых других ведомств за их явно толерантное отношение к незаконному хранению наркотиков.

Ага, подумал Рей, а вот и причина столь хорошего настроения!

— Поэтому наступил идеальный момент для демонстрации нашей жесткой позиции по этому вопросу. С общенациональными СМИ у нас уже все схвачено — мне просто нужно, чтобы вы мобилизовали необходимые ресурсы на несколько дней раньше.

Внутри у Рея все похолодело.

— Я не могу сделать этого сегодня, — сказал он.

Наступила пауза.

Рей ждал, что начальница заговорит, но молчание это в итоге стало просто невыносимым, и он почувствовал потребность заполнить его сам.

— В полдень у меня очень важная встреча в школе по поводу нашего сына.

Ходили слухи, что Оливия присутствовала на родительских собраниях в школе своих детей в режиме телефонных конференций, так что Рей понимал, что вряд ли сможет поколебать ее своим заявлением.

— Рей, — сказала начальница, и вся ее веселость рассеялась, — как вам известно, я всегда исключительно лояльно отношусь к тем, кто имеет в семье иждивенцев, и даже боролась за введение для родителей, служащих в полиции, гибкого графика работы. Но, если я не ошибаюсь, у вас ведь есть жена. Или это не так?

— Жена есть.

— А она идет на это собрание?

— Идет.

— Так в чем тогда, позвольте спросить, проблема?

Рей прислонился спиной к стене возле задних дверей и поднял глаза к небу в поисках вдохновения, но не увидел там ничего, кроме тяжелых чернеющих туч.

— Моего сына третируют в школе, мэм. Думаю, третируют жестко. Это у нас первая возможность серьезно поговорить со школьным руководством после того, как они признали существование этой проблемы, и я буду там очень нужен своей жене. — Рей мысленно проклял себя за то, что этими словами перекладывает вину на Мэгс, поэтому добавил: — Я сам хочу быть там, мне это просто необходимо.