держит оружие впервые в жизни, — но собравшись с духом она направила дуло прямо на Лео, привязанного к стулу. — Я взяла тебя под свое крыло. Я дала тебе надежду. А ты предал меня, — она взвела курок.

— Простите меня, — Лео взглянул на нее и повесил голову, ожидая выстрела.

— Не проси прощенья, — Грета развернулась и направила пистолет на Франке. — Так как же они себя ведут, полковник?

Она выстрелила. Рот Франке открылся, как будто он хотел ответить. Между глаз у абверовца появилась темная дырка. Он рухнул на пол.

Ухмылка слетела с губ Шарфа. Он судорожно пытался достать свой пистолет. Грета дважды выстрелила ему в грудь. Он отлетел к стене и медленно сполз на пол, оставляя за собой кровавый след.

Сначала все молчали. В помещении запахло свинцом и горелой плотью. Все были настолько ошарашены, что не могли осознать происходящего.

— Быстрей, — проговорила Грета. — Времени нет. Они будут заняты на разгрузке поезда совсем недолго. — Она подбежала к Лео и отвязала его. — У вас есть план отхода? — обратилась она к Блюму.

— Думаю, да, — он все еще не мог прийти в себя.

— Тогда вам нужно переодеться, — она показала на форму абверовца. — Его машина стоит снаружи. В ней сидит водитель. Но вам надо торопиться.

— Натан! — Лиза бросилась развязывать руки брата.

Едва освободившись, Блюм обнял сестру. Он не думал, что сможет сделать это вновь. Затем Натан быстро подошел к Франке и последовал совету фрау Акерманн: расстегнув пуговицы, стянул китель с трупа полковника. Они слышали, как вдалеке играет оркестр — сейчас вновь прибывших выводят на платформу. Людей больше не разделяли на две колонны, всех вели одним строем — навстречу скорой смерти, ближайшей ночью.

Блюм хотел бы предупредить каждого из них о том, что их ожидало. Но сейчас эти люди, идущие на смерть, были их единственным прикрытием.

Лео бросился к Мендлю. Лицо старика было совсем белым. Он потерял много крови. По мере того, как силы покидали Альфреда, его взгляд становился все более спокойным и ясным. Пока Лео развязывал профессору руки, Блюм надел китель полковника.

— Профессор, вставайте, прошу вас, — сказал он. — Вы идете с нами.

— Нет, — покачал головой старик. — Слишком поздно. Я никуда не пойду. Вы же видите, что мне конец.

— Нет, не конец, — уговаривал его Лео. — Еще не конец, Альфред. Вы должны пойти с нами.

— Вы лучше всех знаете, как много зависит от вас, — Блюм просунул ноги в брюки Франке и натянул его черные сапоги, которые были размера на два больше, чем надо, зато наделись с легкостью.

Лео попытался помочь своему другу:

— Альфред, прошу вас, вы должны попытаться. Мы вас понесем.

— Нет, я не могу, не могу… — Он задыхался, каждый вздох давался ему с большим трудом. Он глянул на свой бок и потрогал его рукой — когда он отнял ладонь, она вся была в крови. Альфред с горечью покачал головой: — Я умру по дороге и только задержу вас. Дайте мне остаться здесь.

— Это невозможно, — настаивал Блюм. Он уже переоделся. Натан был в два раза моложе и смуглее полковника, но в темноте, благодаря форме и в надвинутой на глаза фуражке, вполне мог сойти за него. — Вставайте, профессор. Меня прислал за вами сам президент Соединенных Штатов, и пока вы способны дышать, я не отступлю. Вы прекрасно знаете, насколько важно ваше освобождение. Если понадобится, я понесу вас на руках. Надо только дойти до машины.

— Блюм, пожалуйста… — алое пятно на боку профессора продолжало расти. В его угасавших глазах оставалась только покорность судьбе. — Я не могу.

— Но вы должны! Я вас не оставлю. Мы стольким рисковали, чтобы найти вас, профессор. Не теперь, — Блюм понимал, что у них оставались считанные секунды, чтобы успеть убраться отсюда. Акерманн обещал вернуться через полчаса. Он мог появиться в любую минуту. Натан взглянул в бледное лицо физика, опасаясь, что каждый его вздох может стать последним, и тогда конец всему: операции, его клятве… У него в голове зазвучал голос Рузвельта: «Не подведите нас...» Блюм не знал, как поступить.

— Боюсь, у Господа был свой план, — Мендль тяжело дышал, пытаясь улыбаться. — Но все еще есть выход…

— Выход? Единственный выход — через эту дверь. О чем вы? — Блюм понимал, что через минуту человек, ради которого он рисковал своей жизнью, будет мертв.

— Лео, — произнес профессор. Он вытянул руку, Лео ухватился за нее. Мендль посмотрел на Блюма. — Он мне не племянник. Я солгал. Может быть, это нам помешало, но я предусмотрел такое развитие событий. Этот юноша, — Мендль закашлял и, зажмурившись, отер рукавом кровь с губ. — Он все знает. Все, что знаю я. Каждую формулу, каждое доказательство. То, что вам нужно. Я обучал его последние несколько месяцев.

— Вы его обучали? — Блюм растерянно уставился на Лео. — Это правда?

— Да, — ответил Лео, — но…

— Он все знает, Блюм. До последней строчки, — в глазах Мендля промелькнул огонек, когда он произносил эти слова. — Это даже лучше, чем если бы я дал вам свои записи. Я готов поклясться.

Блюм повернулся к Лео. У того не было при себе ни блокнота, ни записной книжки. Ничего. И когда они пытались бежать из лагеря, у него ничего при себе не было.

— Но как? Где?

— Скажи ему, Лео, — улыбнувшись, кивнул Альфред. — Давай.

Юноша постучал пальцем по голове:

— Все здесь.

— У тебя в голове? — Блюм в изумлении посмотрел на Мендля.

— Помните, я говорил вам, что он замечательный юноша, — с трудом проговорил профессор. Казалось, что он вот-вот испустит дух. — Он помнит столько, что его можно сравнить с энциклопедией. Я понял это, как только познакомился с ним. Поверьте, Блюм, я был бы счастлив снова встретиться со старыми друзьями и наконец рассказать им о своих выводах. Но я только задержу вас. И тогда, вы знаете это лучше меня, никому из нас не удастся спастись. Так что идите, — он слабо улыбнулся, закашлялся, и на его губах выступила кровь. — Я вам больше не нужен.

— Вам надо спешить, — вмешалась Грета. — Вы слышите оркестр? Приехавшие начинают двигаться в сторону лагеря. Курт с минуты на минуту будет здесь.

— Они исполняют «Оду к радости» Бетховена, — подтвердила Лиза. — Это значит, что колонны уходят с платформы.

Глаза Лео наполнились слезами.

— Альфред, прошу вас… Вы должны пойти с нами.

— Нет, мой мальчик. Это твой путь, Лео, не мой. Для этого Господь и послал мне тебя. Теперь я это понимаю. И только в этом я уверен.

— Я не смогу вас бросить.

— Сможешь, Лео. Ты