места, где Савина огрела меня камнем, а я услышала голос Тома.

Выйдя на свет, я увидела каменный навес, укрывавший скалу от снега, который лежал здесь тонким слоем, несколько площадок и лестницу — по ней можно было добраться до последней комнаты, вырубленной в стороне от других и забранной решеткой.

— Поднимайтесь! — приказала Савина.

Взбираясь по лестнице, я старалась как можно тес­нее прижиматься к скале. Мокрый туф крошился под ногами. Только не смотреть вниз, только бы не закружилась голова, только бы не налетел порыв ледяного ветра, только не думать о том, что эта сумасшедшая может выстрелить.

Я — не плохая мать.

У меня будет возможность доказать это, непременно будет.

Я выбралась на площадку и без сил рухнула на колени перед решеткой.

Заплывший глаз немного приоткрылся, и свет обжег его, точно молния.

Савина, продолжая в меня целиться, одной рукой вытащила связку ключей. Открыла замок, который удерживал вместе створки железной решетки, и потянула за них. Створки заскрипели, точно кладбищенские ворота.

— Входите, согрейтесь. Там тепло.

Я послушалась. Савина не обманула. В странной квадратной комнате с белыми стенами было жарко. Перепад температур был не меньше двадцати градусов, и он рос по мере того, как я углублялась в пещеру.

И тут я едва устояла на ногах.

Они здесь, господи, они здесь.

Мальчики сидели у большого камина, возле кучи дров, привалившись друг к другу

Я сглотнула, кляп пропитался моими словами.

Том спал, Габриэль сидел с открытыми глазами, напряженный, натянутый как струна.

Мой взгляд метался между их лицами.

Господи...

Том такой беззащитный.

Габриэль отвел глаза. Он молчал — может, ждал, что первой заговорю я. Кляпа у меня во рту он явно не заметил.

— Габи, не хочешь поздороваться с мамой?

Габриэль был связан — веревки на ногах, на запястьях. Савина так и держала меня на прицеле.

— Смелей же! Я только и делала, что нахваливала ей тебя. И у меня хорошая новость — мама наконец-то будет только твоей. Том исчезнет из вашей жизни, я уеду с ним. К сожалению, твой друг не сможет с тобой попрощаться. Мне пришлось дать ему лекарство, чтобы он уснул и ничего — или почти ничего — не помнил. Ты останешься его любимым призраком.

Как мне хотелось выплюнуть кляп и закричать: «Я тебя люблю, я с тобой, не бойся».

Не бойся...

Вряд ли Савина собирается оставить нас в живых. Ведь тогда рухнет весь ее план.

Она подошла к мальчикам, с нежностью склонилась над спящим Томом. Неужели она и правда нас застрелит? Неужели она способна мгновенно перейти от любви к То­му к ненависти к тем, кто ей мешает? Неужели она...

И в этот миг Габриэль приподнялся.

В ту секунду, когда Савина оказалась совсем близко. Ноги у Габриэля по-прежнему были связаны, но руки... руки неизвестно как оказались свободны. В кулаке он сжимал нож, который без колебаний вонзил в плечо Савине.

Она упала. Габриэль подался к ней, выдернул нож и снова ударил. Я кинулась к нему. В тот миг я так гордилась своим сыном, так гордилась, — но довольно, Га­би, вдвоем мы с ней справимся, не убивай ее, ты потом пожалеешь.

Лезвие вонзилось в грудь Савины.

Нет, Габриэль!

Я собралась упасть на нее, прижать своим телом к по­лу, обездвижить. Но Савина внезапно изогнулась и изо всех сил пнула меня по голени. Я упала как подкошенная, а Савина уже была на ногах.

На одежде ни следа крови. Ни одной прорехи.

Как будто передо мной разыграли спектакль, карнавальный поединок, бой с бутафорским оружием. Савина яростно выхватила нож у Габриэля, отшвырнула в сторону и толкнула моего сына. Его голова ударилась о белую стену, Габриэль обмяк, сполз по поленьям, глаза у него закрылись.

Габи!

И он посмотрел на меня, прижал руку к груди. Я с ужасом увидела, как по ткани куртки расплывается темное пятно.

Лицо Габриэля исказилось от боли и страха. Он расстегнул куртку и с отчаянием, будто вырывая у себя сердце, вытащил какие-то осколки, из которых вытекали остатки красной жидкости.

Спасибо, господи, спасибо...

Савина, увидев разбитую склянку, улыбнулась. Она уже успела подобрать свой пистолет. Ее взгляд переместился на нож Габриэля, валявшийся на полу.

— Ты и вправду очень смелый, Габриэль. И наверное, пришлось потрудиться, чтобы перерезать веревки таким ножичком... Астер правильно делает, держа опас­ные предметы подальше от детей, так что воровать они могут только всякую ерунду.

Я видела, что Габриэль вот-вот расплачется.

Том продолжал спать, оглушенный наркотиком.

— Теперь нам и в самом деле пора, — сказала Савина. — Не хочу, чтобы Том проснулся и увидел всю эту комедию. Оставить вам огонь?

Она сунула ножик Габриэля в карман и подбросила в очаг три полена.

— Габриэль, ты ведь умный мальчик. Знаешь, как называется эта комната?

Габриэль тыльной стороной ладони вытер слезы. Он явно ушибся при падении, сил у него не оставалось, но меня потряс его взгляд, устремленный на Савину, — он горел дикой, звериной яростью.

— Мертвецкая, — ответил он.

— Верно. Здесь складывали трупы. А стены побелены известью, чтобы зараза не распространилась. Тогда считалось, что известь остановит заразу. А в этом огромном камине сжигали тела, когда их скапливалось слишком много.

Габриэль без сил откинулся на поленья. Я отчаянно хотела осмотреть его, убедиться, что с ним все в порядке, оказать первую помощь, если он ранен, спасти его...

Савина отошла к противоположному краю камина, потянулась к цепи, исчезающей в дымоходе. Я только сейчас заметила эту цепь.

— Труба тут обычно перекрыта, — объяснила она. — Чтобы в нее не попадали птицы, снег и всякий мусор. — Савина навернула цепь на руку. — Разумеется, пока горит огонь, люк закрывать нельзя. Иначе дым пойдет внутрь.

Она резко дернула за цепь.

Раздался грохот закрывающегося люка. Огонь на мгновение вспыхнул, а потом из камина повалил дым.

Савина целилась теперь в неподвижно лежащего Габриэля, но обращалась ко мне:

— Не пытайтесь ничего делать, пока я не вынесу Тома. Мне не хотелось бы стрелять в такого смелого мальчика.

Кое-как мне удалось встать. Застывшее лицо Габриэля уже с трудом различалось за клубами черного дыма. Я шагнула к Савине. Дуло пистолета теперь было направлено на меня.

— В сторону, Мадди. Я не стану рисковать своим сыном, он может задохнуться.

Не двигаясь, я в упор глядела на нее, давая понять, что хочу что-то сказать ей.

— К сожалению, Мадди, у меня нет времени.

Я умоляюще подняла связанные руки. Держа палец на спусковом крючке, она выдернула кляп у меня изо рта.

Втянув в себя воздух, я прохрипела:

—