– Скрывать это все от Кьерана – не лучший вариант, – сказал Джулиан, сунув руки в карманы. – И мне правда противно просить вас врать. Пожалуй, лучше вообще не касаться этой темы. Но другого способа гарантировать, что он точно появится перед Советом, у нас в буквальном смысле слова нет.

Марк сел, рассеянно запустив пальцы в свои белокурые волосы. Кит расслышал, как тот говорит Кристине: «Я в порядке, все нормально». Он испытал прилив странного сочувствия – не к Марку, а к Кьерану. К Кьерану, который не знал, что его парень на самом деле вовсе не его парень, и ночевал под крышей дома, полного людей, которые, какими бы дружески настроенными к нему ни казались, солгали бы ему ради собственной выгоды, не моргнув глазом.

Он подумал о холодности Джулиана, которую заметил еще на Сумеречном базаре. Чтобы получить то, чего он хочет, Джулиан пожертвовал бы Кьераном. А может, даже и собственным братом.

Кит посмотрел на Джулиана, глядевшего в пламя камина бездонными глазами, и подумал, что в этом тихом омуте черти точно водятся.

Там, где дело касается Джулиана Блэкторна, они всегда будут водиться.

Марк направлялся к комнате Кьерана, собираясь с духом, чтобы солгать.

Из приемной Марка прогнали неловкость и усталость. Все остальные разошлись по спальням. Марк не заметил, как ускользнула Кристина, хотя почувствовал ее отсутствие – болезненный укол в груди, когда она ушла. Диана хотела отправиться в Идрис как можно скорее, и Джулиан с Эммой решили ее проводить.

Марк был немного шокирован, когда Эмма объявила, что их притворные отношения закончены; он прекрасно помнил, что сказал ей тогда в стране фэйри, и понимал, что она просто сделала то, о чем он сам попросил. И все же он чувствовал себя слегка одиноко, словно дрейфующая лодка, и понятия не имел, как, глядя Кьерану в глаза, говорить ему неправду.

Лгать ему не нравилось; в Охоте он не лгал, и от самого ритма лжи ему становилось неприятно. Ему хотелось бы обсудить это все с Кристиной, но он представить себе не мог, что она захочет выслушивать о его сложных чувствах к Кьерану. Джулиан бы сосредоточился исключительно на том, что было нужно и должно, и неважно, сколько боли это принесет. А с Эммой он теперь уже поговорить не мог. Он и не понимал, насколько близко их роман, хоть и притворный, подвел их к настоящей дружбе; и гадал, не потеряет ли он теперь и это.

А что же до Кьерана… Марк прислонился лбом к стене у двери в спальню Кьерана. На обоях в коридоре были вытиснены тусклые золотые листья и увитые виноградом решетки; Марк чувствовал лбом их прохладу. С Кьераном он мог поговорить по душам меньше всего.

Впрочем, биться лбом о стену – едва ли значило что-то поправить. Марк выпрямился и тихонько отворил дверь; комната, которую выделили Кьерану, находилась вдали от остальных спален, над коротким лестничным пролетом, и выглядела так, словно когда-то была кладовкой. Узкие арочные окна выходили на глухие стены соседних зданий. В центре комнаты стояли большая кровать с балдахином и огромный платяной шкаф – хотя что, по мнению Эвелин и Бриджет, Кьеран должен был туда класть, для Марка оставалось загадкой.

Покрывало с кровати было стянуто, а Кьерана нигде не было видно. Марку стало слегка не по себе. Кьеран по-своему пообещал Кристине, что не уйдет: если бы он решил нарушить данный Кристине обет, неприятности бы не заставили себя ждать.

Марк вздохнул и закрыл глаза. Стоя посреди комнаты с зажмуренными глазами, он чувствовал себя глупо и беззащитно – но он знал Кьерана.

– Кьер, – сказал он. – Я ничего не вижу. Выходи и поговори со мной.

Мгновение спустя сильные руки схватили его и подняли, и швырнули спиной на кровать. Кьеран вдавил Марка в матрас; Марк открыл глаза и увидел устроившегося на нем фэйри, который в эльфийской одежде казался диковатым и чужим. Грудью Марк чувствовал очертания его повязок; но во всем остальном тяжесть Кьерана была Марку привычна. А телу Марка – приятна.

Кьеран смотрел на него сверху вниз, и его серебряный и черный глаза были словно ночное небо.

– Я люблю тебя, – сказал Кьеран. – И я дал слово. Но если меня так и будут постоянно унижать и отсылать прочь, я за себя не отвечаю.

Марк заправил за ухо Кьерану выбившийся локон. Волосы скользнули у него между пальцев тяжелым шелком.

– Я позабочусь, чтобы они обращались с тобой уважительно. Им просто надо к тебе привыкнуть.

Глаза Кьерана сверкнули.

– Я не сделал ничего такого, чтобы заслужить их недоверие.

Ох, сделал, – подумал Марк. – Еще как сделал, и все, кроме тебя, прекрасно об этом помнят.

– Они помогли мне тебя спасти, – сказал он вместо этого. – Не будь неблагодарным.

Кьеран улыбнулся.

– Я лучше буду думать, что это только твоя заслуга. – И он склонился, уткнувшись носом Марку в шею.

Марк прикрыл глаза; он чувствовал, как собственные ресницы щекочут ему щеки. Он чувствовал, как переместился на нем вес тела Кьерана. Кьеран пах океаном, как и всегда. Марк вспомнил холм на зеленой равнине, каирн из влажных камней, и как они с Кьераном скатились к его подножию. Руки в его волосах, и на теле – когда к нему так долго не прикасались… Его бросало то в жар, то в холод. Кем для него был Кьеран? Кем он был для Кьерана? Кем они вообще всегда были друг для друга?

– Кьер, – произнес Марк. – Послушай…

– Не время для разговоров, – проговорил Кьеран и принялся целовать Марка легкими, как перышко, губами – сперва в шею, затем дальше, следуя за биением пульса, потом в подбородок и, наконец, в губы.

Этот миг длился как вечность – миг, когда Марк падал в бездну разбивающихся на осколки звезд. Губы Кьерана были прохладными и мягкими, и на вкус они были как дождь, и в темном, сломленном месте на самом дне неба Марк вцепился в него изо всех сил.

Он запустил пальцы Кьерану в волосы и сжал руку, и услышал, как Кьеран хрипло выдохнул ему в губы. Он крепче прижался к Марку, а затем его пальцы скользнули ему за шею – и взялись за цепочку, на которой висела эльфийская стрела.

И это было словно грубое пробуждение ото сна. Марк перекатился набок, утянув за собой Кьерана, так что теперь они лежали на кровати рядом. Это движение прервало их поцелуй, и Кьеран уставился на него – наполовину ошеломленно, наполовину досадуя.

– Миах, – произнес он. В устах Кьерана это имя звучало как обещание ласки, как приглашение к невообразимым наслаждениям фэйри.

– Нет, – сказал Марк. – Не называй меня так.

Кьеран словно задохнулся.

– Между нами что-то не так, да? Марк, прошу, скажи, в чем дело. Я чувствую отчуждение, но не понимаю его причины.

– Ты не помнишь… но мы поссорились. Из-за того, что я остался с семьей. Вот почему я вернул тебе свою эльфийскую стрелу.