улыбалась. На сухом небе с близкими маленькими облаками сверкало мельхиоровое солнце. Низкие лиственницы и кедры за оградой летного поля стояли на светлом песке. Мы прошли по песку — сыпучему и тонкому, как в азиатской пустыне. Мы улыбались Наташе.

Помахивая хвостами, подошли четыре собаки: белая, черная, рыжая и голубая. Они пошли рядом с нами — не озираясь, не заглядывая просительно в глаза — как свои.

От легкого неба, от выбеленного песка, от прозрачных далей с пологими сопками, от блестящего озерца невдалеке легко и чисто становилось на сердце.

— Дышится как легко! — Борис засмеялся смущенно.

— Естественно! — объяснил Женя. — Надым он и есть Надым!

С гордостью кивнула Наташа Муренкова. Она поняла, что имел в виду Женя, — счастье. И оценила его правильные слова.

Мы сели в автобус, а собаки остались. Нам стало как-то неловко, и мы все улыбались собакам и кивали: ну что, мол, хорошая ты моя. А собаки отворачивались молча, стыдясь за нас и гордо переживая прерванную дружбу.

Автобус выехал на бетонную трассу. Слева проплывали сопки, а справа тянулись пески, поросшие кедровым стлаником и тоненькими лиственницами, голые барханы и волнистые дюны, будто прежде тут был какой-нибудь Каракум. По обочинам трассы с обеих сторон бежали собаки — туда и обратно. На машины они не лаяли, спешили целеустремленно, будто на службу торопились.

— Вот вам, пожалуйста, проблема, — предложил Валерий. — Кто возьмется — диссертацию написать можно: «Судьба полярной собаки в эпоху энтээр». У нас в Норильске их развелось одно время — видимо-невидимо. Это когда северяне стали вместо собак аэросани покупать.

— Проблем у нас хватает, — сказала Наташа. — Город-то наш еще ребенок…

Медленно всплывая над сухими песчаными волнами, праздничной белой эскадрой приближался и вырастал город.

Нет, не только название. Все, что успели мы узнать о Надыме из книг и газет, пока готовились к поездке, все тяготы путешествия, вся ошеломляющая чистота полярного утра — словом, каждая минута ожидания воспитывала в нас счастливое предчувствие чуда.

Вот она, столица северного газа.

Комсомольская — самая длинная, больше километра — центральная улица Надыма, главная из его семи улиц. С серебристым отблеском широкий бетонный настил, отполированный колесами мощных КРАЗов, КАМАЗов, «Магирусов», пролетающих мимо нас без грохота и без пыли. Дома — обычные, пятиэтажные, как в новых районах Ленинграда, Владивостока и Сочи. Только между перпендикулярными корпусами еще диагональные вставки — чтобы не залетала полярная вьюга во дворы, где укрылись школы и детсады. Просторно, рационально, светло. Ресторан «65-я параллель», кафе «Встреча», типовой широкоформатный кинотеатр. А там, где нет еще зданий, — волнистые барханы и дюны.

— Надым — песчаный остров в тундре, — объяснила Наташа. — Вокруг — сопки, топи, болота, озера. Зимой даже при сорокаградусном морозе туманы стоят. Влажность какая — чувствуете?

Но нам дышалось легко. Мы приехали в Надым. Очень хотели — и вот приехали.

Автобус остановился у стального здания горкома, и мы вышли на звонкую бетонную мостовую.

— В общем, ничего городишко, — постановил Валерий, одобрительно оглядывая палисадник у горкомовского крыльца — несколько лиственниц ростом со среднего школьника и торчащие из бурого дерна кустики карликовой березы. Улица — пока еще несколько домов — продолжалась уходящей в сопки дорогой, И снова — до рези в глазах — пронзительная отчетливость горизонтов, как на северных пейзажах Рокуэлла Кента, где выписана каждая хвоинка на тонкой ветке лиственницы, охраняющей вершину отдаленной сопки.

В комитете комсомола треста Севергазстрой Наташа усадила нас, улыбнулась и сказала:

— Ну, рассказывайте!

Николай сделал глубокий вдох и объяснил все сразу:

— Нас в эту командировку Центральный Комитет комсомола послал. Основная цель — познакомиться и заключить с вашими комсомольцами договор. Договор о творческом содружестве. Между вами и Клубом молодого литератора при ленинградской писательской организации. Вот Олег, Женя и Борис — поэты. Миша и Валерий прозу пишут. У Валерия книжка выходит в будущем году, у Олега — тоже, и остальные книги свои готовят. Одновременно занимаются и публицистикой, любят путешествовать. А сам я в Ленинградском обкоме комсомола работаю. Хотим вот познакомиться с Надымом. Потом ребята напишут о вас, о проблемах города и месторождения, о ваших героях. Чем больше увидят, тем лучше напишут, сами понимаете. Потом кто-то из них снова приедет к вам — зимой. А вас мы будем рады видеть у нас в Ленинграде…

— А кое-кто из нас тут у вас поселиться намерен, — намекнул Валерий, подмигивая Борису.

— Ой, это вы остаться хотите? — обрадовалась Наташа. — Давайте к нам в трест! Нам и каменщики нужны, и штукатуры, и плотники — прямо позарез! Ты строительными специальностями владеешь?

Борис покраснел и насупился.

— Он публицист, — объяснил я. — Он в газете работать может.

— Ну и журналисты тоже нужны, конечно, — Наташа вздохнула. — К нам часто и писатели приезжают, и журналисты, и поэты. Пообещают про всех написать, во всем помочь, туда-сюда на вертолете слетают, с девочками в общежитии потанцуют, а через полгода заметочка в газете: был, мол, видел героев, покорителей Севера, замечательно, дескать, ребята трудятся. А сам-то уже и в лицо, наверное, не помнит, с кем познакомился. Да и мы его давно забыли…

— Вот мы и не хотим, чтобы так получилось, — поставил точку Николай. — Будем дружить по-деловому. Идет?

Наташа задумалась, поглядела в окно. Вновь обвела взглядом трех молодых поэтов и двух прозаиков. Вздохнула. И улыбнулась, кивнув своему решению:

— Пойдемте-ка сразу к секретарю горкома. И с руководством треста надо вам познакомиться…

Свою необычную доктрину наших будущих отношений мы развивали вторично в кабинете главного инженера треста Севергазстрой Владимира Александровича Будника, в присутствии третьего секретаря Надымского горкома комсомола Володи Ковальчука.

— Не привыкли мы от прессы помощи ждать! — Ковальчук усмехнулся скептически. — Проблемы у нас — глобальные. Вот первая: оборудование для дискотеки. Как, поможете пробить? Я журналистов знаю…

— Не будем загадывать, — миролюбиво сказал Будник. — Нужно сначала показать гостям город, познакомить с хозяевами, с интересными людьми. Организуешь, Володя? На месторождение слетать — в первую очередь. И обязательно с Кондратьевым поговорить, — сразу впечатление о Севере получат.

— Аполлон Николаевич — старожил наш, — объяснила Наташа. — Его у нас «графом» зовут. Всю жизнь здесь прожил почти, все знает. Он и музыкант, и художник. У него картины такие — не передать. Вся наша природа, тундра, сопки…

И я припомнил, откуда знакома мне эта фамилия. «75-летний Аполлон Николаевич Кондратьев, бывший железнодорожный техник, возглавил ремонт подъездных путей…» Но это же было в марте шестьдесят шестого года, когда начинался Надым, а сейчас год восьмидесятый. Получается, что этому человеку под девяносто!

— Времени впереди много, все успеете, — сказала Наташа. — А сейчас — в «теремок», в гостиницу «Надым». В лучшей нашей гостинице жить будете.

Наташа Муренкова родом из Белоруссии, и букву «г» она произносит как бы с осторожностью, с особой теплой