– Это не наша проблема. Возвращайтесь в Пакистан и сами ищите свой чемодан.

Я заупрямилась и отказалась покидать аэропорт, не заполнив бумаги. Но служащий смял мой заполненный бланк и швырнул его на пол. Стоя в одиночестве среди груды невостребованного товара, я поняла, что не могу дать ему отпор. Пришлось усмирить свой гнев.

Так состоялось мое первое знакомство с главной силой, довлеющей над Китаем, силой, которая отказывается отпускать даже крупнейшую провинцию Синьцзян, хотя большинство ее жителей не китайцы и никогда не хотели жить в Китае.

Как я узнала об этом малонаселенном далеком регионе? Однажды в Гонконге я увидела большой постер с изображением танцовщиц в расшитых блестками шелках и головных уборах, украшенных драгоценными камнями. Постер направил меня в новый ресторан под названием «Шелковый путь». Находясь под впечатлением от танцоров, которых привезли из Синьцзяна, я услышала о танцовщице, преподавателе и бывшей кинозвезде по имени Паша. Вскоре мы с ней начали учить друг друга. Во время короткого тура по Китаю мне выпал шанс познакомиться с семьей Паши, живущей в Синьцзяне. С тех пор я мечтала, чтобы весь мир узнал об этом прекрасном крае – ведь возможно, читатели, как и я когда-то, даже не подозревают о его существовании.

На мандаринском диалекте синьцзян означает «новая граница». Этот край с незапамятных времен населяют разнообразные мусульманские народы, в большинстве своем уйгуры, чей язык похож на турецкий. До 1949 года менее пяти процентов населения этого региона принадлежали к этническим китайцам (китайцам хань), но после коммунистической революции началась массовая отправка переселенцев из демобилизованных солдат. Теперь китайцы хань составляют сорок процентов населения. Переселенцы работают в промышленности и администрации ужасных тюрем в Китае. Они произвели на свет новое поколение, презираемое местными жителями. По сути, в регионе действует режим апартеида, при котором китайцы и уйгуры живут в обособленных анклавах, почти никогда не работают в одном и том же месте, ходят за покупками и обедают в разных местах.

В аэропорту я должна была встретиться с Мелиссой, исполнительницей танца живота из Нью-Йорка, говорящей по-китайски. Она предложила стать моей попутчицей и переводчицей на эти сорок дней. Мы познакомились по Интернету.

Я забыла спросить, по какому времени мы назначили встречу – по пекинскому или синьцзян-уйгурскому, – и потому не знала, будет ли она меня ждать. Об этом всегда лучше договариваться заранее, потому что в Пекине время на два часа отстает от синьцзян-йгурского; официально весь Китай считается одной временной зоной, однако местные редко следуют этому правилу. Все официальные учреждения, к примеру государственные компании и банки, работают по пекинскому времени. Но неформальные встречи люди назначают по местному времени. Возникает простор для путаницы, и легко разминуться друг с другом. Я выискивала в толпе молодую китаянку, одетую в нью-йоркском стиле и похожую на восточную танцовщицу. Вдруг ко мне подошла высокая женщина европейской наружности с покрытой головой.

– Тамалин? – проговорила она.

Мелисса оказалась наполовину полькой, наполовину литовкой. Китайский она учила в университете, а затем еще несколько лет – в Китае. Ее знание языка пригодилось сразу.

– Хочу найти того грубияна из службы потерянного багажа, – сказала я. – Можешь с ним поговорить?

Вздорный администратор ничего не мог сообщить толком. Мелисса рассердилась еще сильнее, чем я.

– Я наткнулась на Великую Китайскую стену! Вот что больше всего бесит в Китае. Скоро ты поймешь.

Чтобы написать эту главу книги, мне пришлось действовать очень осторожно. Я не могла просто пойти к официальным лицам и заявить: «Я хотела бы снять фильм и написать книгу о жизни китайских мусульман». В таком случае мне показали бы сфабрикованную версию реальности, а возможно, вообще бы запретили заниматься этим проектом.

Итак, мне пришлось наугад ездить по региону, надеясь, что подвернется предлог и я смогу получше узнать быт местных жителей. Люди здесь привыкли не критиковать правительство и не говорить о чем-либо подобном, так как это может быть использовано им во вред. Да и мне не хотелось, чтобы у них возникли неприятности.

Многие гостиницы пускают только китайцев. Мелисса прослышала об одном недорогом и хорошем местечке, но нас туда не пустили – что поделать, иностранцы!

Мы перешли улицу и отправились в отель «Семан», также известный как «русское посольство». В этом далеком уголке британцы и русские устраивали шпионские игры. В конце 1800-х годов Российская и Британская империи расширяли свои территории и подобрались довольно близко друг к другу в Центральной Азии. Велась борьба за информацию, влияние и антиквариат. В консульствах даже у стен были уши, и так продолжалось до 1949 года, когда образовалась Китайская Народная Республика. Теперь у приезжающих в Кашгар иностранцев есть два варианта: поселиться в бывшем британском консульстве или в бывшем русском.

Вкус к украшательству у уйгуров проявляется во всем. В повседневной жизни женщины носят длинные платья с блестками. Яркие шуршащие платки из блестящей ткани скорее дань моде, чем следование религиозным традициям. Холл отеля «Семан» был весь разукрашен узорами из цветов – резьбой по дереву и мрамору. На стене за стойкой портье красовалась рельефная фреска с изображением танцоров и музыкантов. Чуть ли не каждый дюйм стены и мебели этого недорогого отеля украсили каким-нибудь орнаментом. «Семан» мог бы стать подходящим местом для людей во фраках, однако большинство постояльцев были альпинистами или любителями приключений, приехавшими из Пакистана или с Тибета. Корпус отеля для особо важных персон выглядел еще более вычурным. Тут часто останавливались туристические группы из крупных и процветающих городов Китая: Пекина, Шанхая и т. д. На территории отеля функционировали пять интернет-кафе, они же играли роль турагентств, предлагающих пешие прогулки по горам.

Мелисса сразу влюбилась в «Информационное кафе у Джона», расположенное за увитой диким виноградом решеткой у парковки, заставленной огромными и сверкающими туристическими автобусами. Там собирались иностранные туристы и обсуждали лучшие велосипедные маршруты по Тибету, особенности пересечения киргизской границы и расписание автобусов во Внутреннюю Монголию. Если путешественник добрался до Кашгара, он с большой долей вероятности успел побывать уже везде.

Кашгар – само это слово вызывает ассоциации с чем-то мистическим даже у бывалых путешественников. Но я уже приезжала в Кашгар два года назад, хоть и ненадолго, и теперь, во второй свой визит, была разочарована. Большинство традиционных глиняных хижин снесли. Город превратился в большую пыльную стройку с открытой канализацией. Те традиционные дома, что остались нетронутыми, теперь назывались «историческим центром», и за вход в него с туристов взимали плату. Везде на новых бульварах как грибы после дождя вырастали современные коробки, построенные из типично китайского стройматериала, напоминающего кафельную плитку.