Вудс оперлась на маленькую раковину, скрестила лодыжки вытянутых ног. Из соседней комнаты доносились негромкие голоса. Она посмотрела ему в лицо и спросила:

– Ты в самом деле не догадываешься?

– Ну конечно, нет, – недоумевающе ответил Иден.

– Я думала, это ты убил Хиггинса!

– Я? – Он не поверил своим ушам.

Вудс отвела взгляд.

– Ну, просто мне так показалось. А если это был не ты, то почему Мэрион Бейтс защищала тебя?

– Защищала меня?

– Милый, перестань повторять «я», «меня» и тому подобное. Ведь ясно, что она ни за что не стала бы прятать свою бесценную улику, если бы дело не касалось тебя!

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – произнес Иден.

– Дорогой мой, в ту ночь, после вечеринки, она сказала, что знает, кто убийца, и что у нее есть доказательства. И они у нее действительно были. Но почему в таком случае она не сказала детективу? Кого она прикрывала? Точно не меня. И не Фредерику, она к ней не питала теплых чувств. И не Эстер, можешь не сомневаться. Стала бы она рисковать, возможно, даже превращаться в сообщницу ради Барни или майора Муна? Выходит, это мог быть только ты. Как сказал инспектор Кокрилл, она лишь наполовину верила в это доказательство, но припрятала улику, чтобы иметь возможность навредить тебе, а когда ты с ней так жестоко обошелся на вечеринке, она рассвирепела и решила отплатить тебе той же монетой. Я шла за Бейтс до операционной в ту ночь, чтобы посмотреть, что она там прячет.

– Ты следила за ней?

– Я кралась за ней вдоль аллеи. Я ждала тебя, как и обещала, но потом, когда я уже решила идти домой, мне пришло в голову заглянуть в операционную и посмотреть, что она там прячет.

– Зачем?

Вудс крутила кран, то пуская воду тоненькой струйкой, то снова закрывая. Наконец она сказала небрежно:

– Не знаю, просто из любопытства.

– А почему ты не рассказала обо всем инспектору?

– Ну, когда мы с ним разговаривали после ее убийства, я уже поняла, что убийца не ты.

– Почему не я?

– Потому что, когда она умерла, на ее лице было выражение изумления. Инспектор сказал, что она не верила своим глазам.

– Ты бы тоже не верила, если бы в час ночи увидела в дверях операционной фигуру в халате и маске.

– Ну, в каком-нибудь другом месте, может, и не поверила бы, но в операционной – вполне. Только здесь и можно увидеть кого-то в хирургическом халате и маске. Пожалуй, я удивилась бы, поскольку не знала, что тут кто-то есть, но не слишком сильно.

– Вполне допускаю, что очень сильно, если бы ты знала, что это – убийца.

– Ну, вероятно, Бейтс до самого конца не понимала, что видит убийцу. Она, похоже, была просто поражена.

– То есть?

– Я хочу сказать, что она ожидала увидеть тебя, и очень удивилась, когда поняла, что это не ты.

Иден немного помолчал.

– И это убедило тебя, что я не Мясник Иден – убийца из Геронс-парка?

– Это и еще… На следующий день я все воспринимала уже по-другому. Одно дело, какие-то фокусы с анестезией в операционной или нечто подобное, поскольку тогда я еще не знала, отчего умер Хиггинс, и совсем другое – заколоть ножом бедную глупышку Бейтс, да еще и ударить ее во второй раз, когда она уже умерла. Это чудовищно и бесчеловечно, думаю, ты на это не способен. А потом случилось ужасное происшествие с Фредди, и я снова запуталась.

– О господи, Вуди! Неужели ты думаешь, что это я пытался убить Фредерику?

– А что ты тогда делал в то утро в коттедже? – спросила Вудс без обиняков.

– В коттедже? Здесь? В то утро? Разумеется, я не был… – Лицо Идена прояснилось. – О господи! Да, я был! То есть я не заходил в коттедж; я хотел поговорить с Фредди и смотрел из окна в общежитии, когда она появится, но ее все не было. Я решил, что пропустил ее – хотя на самом деле она позавтракала в столовой, потому что в коттедже кончился газ, и из-за этого задержалась. В общем, я подошел к двери, заглянул внутрь и крикнул, есть ли кто-нибудь дома. Затем пошел к воротам, немного подождал и встретил Фредди там. Я хотел поговорить с ней – просто поговорить.

– Ты, наверно, безумно влюблен, не иначе, если тебе так приспичило поговорить с ней с утра пораньше, – с горькой насмешкой сказала Вудс.

Он оценивающе посмотрел на нее и, немного помолчав, произнес:

– Я должен был загладить свою вину. Я очень ценю и уважаю Барни, и я… В общем, так вышло, что за несколько дней до этого я потерял голову и сказал Фредди кое-что, чего говорить не следовало. Фредди мне ничего не ответила, конечно, но я почувствовал, что обманул доверие Барни. Он собирался в Геронсфорд, отвезти машину в ремонт, и планировал пригласить Фредди на обед, и я подумал, что для них это чудесная возможность купить кольца и все такое, ну, ты понимаешь. Да, похоже, что я лезу не в свое дело, – расстроенно сказал Джарвис, – но я не думал об этом. Просто я хотел извиниться перед Фредерикой, что поцеловал… в смысле, разговаривал с ней… В общем, мне хотелось, чтобы она знала: я желаю им с Барни счастья.

– Другими словами, ты хотел ей сказать, что не имеешь на нее никаких видов и уступаешь дорожку Барни, – подвела итог Вудс.

– Нет, совсем не так…

– Ладно, милый, со мной можешь не ломать комедию. Я все понимаю. И что же дальше?

– Ну, когда Фредди появилась, она вообще не желала меня слушать. Наверное, она пришла к тому же заключению, что и ты, моя умница, и решила, что я большой и страшный серый волк, а она намечена следующей жертвой.

– Это потому, что она нечаянно услышала твое объяснение с Бейтс в закутке, – пояснила Вудс. – Бейтс угрожала тебе нарушением обязательств и прочими карами, и, разумеется, Фредди поняла, что и Хиггинс все слышал.

– Это могло послужить мотивом для убийства Мэрион, но какой мне смысл убивать Хиггинса?

– Ну, Фредерика не страдает от излишка серого вещества, – улыбаясь, заметила Вудс.

– Да вы все готовы были меня заподозрить! – горько сказал Иден.

– И прикрывать тоже, – серьезно сказала Вудс.

Он взял ее рукой за подбородок, повернул к себе и посмотрел прямо в глаза. Без косметики, смытой недавними слезами, она была откровенно некрасива: на щеках остались потеки туши, в уголках глаз отчетливо проступили гусиные лапки морщин, на одной щеке остался слабый след румян. Иден на мгновение притянул ее к себе, откинув голову, чтобы по-прежнему смотреть в глаза.

– Ты просто чудо, Вуди. Кто еще способен на такую преданность?

– Это нетрудно – быть преданной тем, кого любишь.

Сквозь ткань куртки Вудс почувствовала, как мышцы его рук чуть заметно дернулись и затвердели. Чуть отстранившись, она добавила почти без паузы: