и замахала мне рукой. Улыбаясь в ответ, я заметил, что едва не подавился улыбкой. Два чувства, с абсолютно противоположными значениями, сковали сначала мое сердце, а потом и горло. Поэтому я быстро отвернулся, взял тарелку, наполнил ее и отправился к дальней части стола. Вроде бы радостно, что любимая так встречает тебя, но понимание, что она может с тем же жаром встретить кого угодно, разъедало мне сердце. Поэтому я сел и полностью погрузился в тарелку… Казалось бы — есть первоклассное мясо раза три в день, может рано или поздно наскучить. Но мы так настрадались от нестабильного питания, особенно зимой, что радовались любой возможности хорошо поесть… Да, и еще тысяча умных мыслей от Слейвина. Но мне нужно было загружать мозг, дабы ненужные мысли не лезли мне в голову.

— Зря ты с ней так. — Данте хлопнул меня по плечу, садясь рядом. — Она тебе только добра желает.

— Знаю. — Я не отрывался от тарелки, но не смог сдержать вздох. — Только какой смысл рассказывать мне о том, что у меня все еще будет, когда больно сейчас?

— Такой, что вдруг ты перезагрузишься и начнешь думать головой, а не бубенчиками?

— Пошел ты.

— Да я-то пойду, только ведь могу и не вернуться.

Я не стал отвечать. В залу вошла Лея. Увидев ее, я в тоже мгновение ощутил увесистую оплеуху стыда. Девушка лишь бросила взгляд в нашу сторону, села рядом с Танком и принялась что-то тихо ему говорить. Некоторое время тот внимательно слушал, затем отстранился с недоверчивым выражением лица, потом снова наклонился к Лее и, через минуту, наконец выпрямился.

— Слейвин! — Я ждал, что он позовет меня, поэтому неотрывно смотрел на него.

Лея встала и исчезла в коридоре, а Танк махнул мне рукой. Я подошел к нему, сел на стул.

— Лея мне все рассказала. — Проговорил он, вытирая рот. — Значит, ничего необычного?

— Ничего.

— А сам как чувствуешь?

— Кроме того, что из моих рук выходят полуметровые кости, похожие на ножи, я залечиваю раны быстрее ящерицы и сильный как не знаю кто — все обычно.

— Понятно. — Несколько мгновений он задумчиво смотрел поверх стола. — Херовое это дело. Я надеялся что Лея сможет что-нибудь узнать, потому что все это непредсказуемо и неизвестно во что может выйти… тебе б тут посидеть, но выбора нет… Помнишь поездку за выжившими?

— Трудно ее забыть. — Усмехнулся я.

— Мы там нашли оружие, ты знаешь. Но даже не представляешь, сколько оружия мы нашли. Когда ты… ну-у-у, когда это все случилось, мы колеса бросили и бегом домой. А там осталось… Много, поверь очень много. Большая часть нашей снаряги, как я помню, на дне морском? А тут такое подспорье… Готов к вылазке?

— Взять все что смогу?

— Ясен хрен. Нам нужны запасы. Пушек, а тем более патронов у нас не много. А там, уж поверь мне на слово, оружия достаточно, чтобы годик-другой вообще об этом не волноваться. Багажник забит до отвала, еще пара сумок в салоне. Я бы не стал так рисковать, но, — он всмотрелся в меня изучающим взглядом, — у тебя, вроде как, преимущество теперь неплохое.

Я не ответил. Лишь усмехнулся. Затея меня радовала — все лучше, чем сидеть сиднем на вахте или под землей.

— Бери дружбана, все необходимое и отправляйтесь когда решишь нужным. Тридцать два километра строго на юг.

— Данте? — Я оглянулся на своего друга. — А как вы без нас?

Брови Танка приподнялись.

— Это ты типа сейчас мне нахамил, сучонок? — Очень строго, но совсем без злобы проговорил здоровяк. — Даже с твоими новыми фокусами-покусами, я тебе задницу так надеру, что неделю гореть будет.

— Есть. — С улыбкой сказал я.

— Данте, чапай сюда! — Танк взялся за почти пустую кружку остывшего кофе. — Давайте, удачи вам там… И чтобы, — добавил он, когда подошел Лешик, — без ваших этих штучек: смерти, воскрешения, суперсилы из одного места. Пришли, забрали, ушли. Все поняли?

— Да. — Ответил я.

— Нет. — Ответил Данте.

— Пойдем. — Я толкнул друга вперед. — Объясню по дороге…

— А что, — заговорил Лешик, оглядываясь по сторонам, когда мы уже стояли у двери на выход, — нас никто не провожает? А где же слезы, проводы, напутственные речи и обещания ждать-вернуться? Непорядок. Я уж думал, что это традиция такая. Тобой заведенная.

— Завянь уже. — Оборвал я. — Мы готовы. — Сказал я Танку, который был тут только затем, чтобы наглухо закрыть за нами дверь.

— На связь выходите только в самом крайнем случае. И главное — возвращайтесь.

— Не уверен. — Сказал Данте, поправляя меч. — С этим парнем каждый день сюрприз.

Тридцать шагов по узкому, заваленному ветвями тоннелю. Потом, осторожное приподнимание широкого деревянного щита, облепленного мхом. Убеждение, что вокруг тихо. Сокрытие следов, неожиданная просьба Бога о благословении и в путь.

Он должен был занять часов пять-шесть. Примерно такая скорость у человека на пересеченной местности — от двух с половиной до четырех километров в час. Сейчас я бы добежал минут за двадцать. Но я был не один. Нет, я мог бы закинуть Лешика на плечи и побежать с ним, не вопрос. И времени меньше, и забот меньше, и меньше беспокойств наконец. Но я радовался этому походу. Можно было привести в порядок и мысли, и чувства. Да и в хорошей компании любая дорога кажется короткой.

— Ты ж теперь типа сильный, да? — Вдруг спросил Лешик.

— Да. — Я немного удивился этому вопросу.

— И быстрый?

— Ну, да. — Удивился еще сильнее.

— Сильный и быстрый… Даже не вздумай сажать меня на плечи и бежать, если вдруг жопа какая начнется.

— Что? — Я не смог сдержать смеха. — Клянусь, я только об этом думал. Ты прочел мои мысли!..

— Харе ржать, я серьезно. Даже не думай ко мне прикасаться, или я тебе голову прострелю!

— Хорошо-хорошо! Только если ты это сделаешь, я умру.

— Ты не знаешь наверняка. Ты ж у нас Росомаха типа. А вдруг не умрешь?

— Ну знаешь, я не тороплюсь это проверять.

— Умничка! Вроде на вид дебил-дебилом, а вот смотри, соображалочка пашет.

— На себя посмотри! — Со смехом сказал я. — Вокруг лес, грязь, а он с мечом огромным и в плаще, рок-звезда блин!

— Да, красота требует жертв! — Данте широким жестом расправил края плаща. — Мало быть крутым перцем, нужно еще и выглядеть так же.

— Слышь, крутой перец, а плащ-то у тебя откуда? Я все хотел спросить, да как-то случая не было.

Улыбка резко спала с лица моего друга. Он остановился, помрачнел, несколько мгновений смотрел в землю и вдруг зашагал, медленней чем раньше и опустив голову.

— Помнишь своего дружка?