– Держи, друг дорогой! – Гришаев присел на соседний стул, заговорщицки улыбаясь, сунул Роману под столом бутерброд с ветчиной. – Умыкнул на кухне на правах свидетеля. А то еще рухнешь в голодный обморок у алтаря. Что потом с тобой делать? – Он подмигнул Еве, послал воздушный поцелуй Эмме и с чувством исполненного долга вернулся к жене.

– Явился, – прогудел басом полковник Бойцов и украдкой расстегнул верхнюю пуговицу на вороте рубашки. – А то я уже думал, что все, откладывать придется мероприятие.

– Я тебе отложу мероприятие! – Эмма погрозила ему пальцем, а потом ласково, но настойчиво застегнула пуговицу. – Как только в голову пришло!

А на стоянке перед кафе лихо парковался черный джип. Был он огромный и чумазый, с припорошенным дорожной пылью лобовым стеклом. И Ева, враз позабыв о приличествующей всякой невесте степенности, совершенно неграциозно подхватив в охапку подол подвенечного платья, уже неслась навстречу выбирающемуся из джипа мужчине. Он обнял ее осторожно, одной рукой. На среднем пальце блеснул змеиным серебром перстень, тот самый, что носила и берегла Алена Петровна, – прощальный подарок гениального Марка Атласа. Второй рукой он опирался на трость. Поверх Евиной макушки он посмотрел на всех, кто ждал его на залитой солнцем террасе, и улыбнулся совершенно мальчишеской улыбкой.

– Ну все, начинаем! – сказал Кирилл Сергеевич густым басом и снова расстегнул ненавистную пуговицу.

Свадьба пела и плясала! И терраса Эмминого кафе ходила ходуном от этого веселья. Раскачивались на ветру разноцветные фонарики, разлетались в стороны брызги шампанского, звенел смех. Ева тоже смеялась. За истекший год она смеялась больше, чем за всю свою жизнь. Смеялась, радовалась и строила планы на будущее. Строила вместе с Романом. Оказывается, это так увлекательно, когда планы общие!

– Пойдем, хвостатая! – Роман поцеловал ее в кончик носа, дернул за косу. – Пойдем, я тебе что-то покажу!

Они уселись за дальний столик, тот самый, за которым раньше сидели Алена Петровна и Ромкин дед.

– Вот! – поверх крахмальной салфетки Роман положил белый конверт. – Это нам с тобой!

– Что это? – Ева взяла конверт в руки.

– Открытка. Поздравление!

Она не стала спрашивать, от кого поздравление, потянулась к конверту.

Открыток было две. Точнее, не открыток, а фотографий. С одной на них с ироническим прищуром смотрел Второй. Он сидел за барной стойкой с бокалом темного пива, и за спиной его тоже горели разноцветные фонарики, подсвечивали старые черно-белые фотографии в дубовых рамках и батарею разномастных бутылок. Со второй им улыбался Гордей. Улыбался, прижимал к груди трехцветную кошку, махал рукой. За спиной у Гордея было море, пенные волны облизывали его босые стопы и уже почти стерли нарисованное на мокром песке сердечко со стрелой. Ева улыбнулась. Это было не просто поздравление, это была весточка, которую они с Романом ждали почти год. «У нас все хорошо, – читалось и в ироничном взгляде Второго, и в безмятежном Гордеевом. – У нас тоже все хорошо!»