не знает, да! Нам нельзя выдавать себя пока… В какой-нибудь глухой уголок… в дремучих лесах или в горах… наймем маленький бревенчатый домик. Никого, ни души… только лесные тропы. И дышать всей грудью, и птицы по утрам… Да, Анна Мария, завтра же едем! Да, Сусанна!

А н н а  М а р и я (ошеломленная). В дремучих лесах или в горах… лесные тропы… Как это понимать, Петр? Сусанна, Мануэль! О чем, собственно, он говорит?

Г у б е р н а т о р. Ну конечно, да! Теперь, когда я отдал людям то, что им полагалось, мы снова вместе… Ведь вы же радуетесь. Сусанна, Мануэль! Я думаю о вас, как в то время, когда вам было по восемь, десять лет… о тебе, Анна Мария, когда ты певала нам летними вечерами, при открытых окнах… Вы же помните…

А н н а  М а р и я (растерянно). Это правда, Петр… Я когда-то пела…

С у с а н н а (пожимая плечами). Это правда, отец, мне когда-то было восемь лет, потом десять…

М а н у э л ь. Мне кажется, что отец представляет себе все это слишком просто…

Г у б е р н а т о р. Это действительно просто, дорогие мои! Несколько дней назад, Анна Мария, ты сама уговаривала меня уехать!

А н н а  М а р и я. Это было тогда, Петр, когда ты еще был жив… Действительно, все говорили тогда: его превосходительство должен немедленно выехать на длительный отдых куда-нибудь за границу…

Г у б е р н а т о р. Но я вовсе не намерен отдыхать, дорогие мои! Напротив, мне хочется уставать, испытывать здоровую усталость. Я буду колоть дрова, носить воду… Вот увидишь, Анна Мария, мы еще поживем, я же, как тебе известно, из семьи долговечных…

А н н а  М а р и я. Помилуй, ты хочешь колоть дрова, носить воду? Ты?

Мануэль наливает себе коньяку, отходит в сторону, пьет в раздумье, небольшими глотками. Сусанна подходит к зеркалу, смотрится в него.

О т е ц  А н а с т а з и. Если я правильно понимаю, ваше превосходительство желает отказаться от светской жизни… Лично мне эта мысль представляется похвальной…

Г у б е р н а т о р. Слыхала, Анна Мария? Преподобный отец одобряет мое намерение. Разве мне остается что-либо иное? Только вы должны помочь мне, дорогие мои… Теперь у меня есть только вы, только вы!

Жена отворачивается, подносит платок к глазам.

(Подходит к ней, прикасается к ее плечу.) Анна Мария, не отворачивайся…

Анна Мария молчит не двигаясь. Губернатор идет к Сусанне, трогает ее за плечо.

Сусанна, вы же понимаете меня… (Идет к Мануэлю, трясет его за плечо.) Мануэль, почему ты молчишь? (Отходит на середину сцены, растерянно оглядывается.) Почему вы молчите, все молчите? Ведь я не сказал ничего страшного… (В отчаянии.) Анна Мария! Дети! Ведь не могу же я пойти туда и лечь под ту гору цветов… (Подходит к отцу Анастази, трясет его за плечо.) Скажи мне, преподобный отец… не ошиблось ли на этот раз провидение?

Отец Анастази величественно молчит.

Уголок кладбища. Гора цветов и венков обозначает место, где недавно был похоронен Губернатор.

Несколько деревьев, скамейка.

Л у к а  входит, останавливается возле горы цветов, снимает шапку: постояв в молчании, наклоняется, расправляет ленты венков.

М о г и л ь щ и к (проходит с лопатой на плече, останавливается, наблюдает за Лукой). Ты что, для кого стараешься, чтобы золотые буковки поблескивали? (Толкает Луку в бок, смеется.) Я в два раза глубже выкопал, чтобы не встал.

Л у к а. Другому, может, этого б и хотелось. А ему — нет. Он был не из трусливых.

М о г и л ь щ и к. Ишь ты! Хочешь сказать, что знал его? Винишко вместе попивали, а? В картишки перекидывались с его превосходительством?

Л у к а. Знал, да не так, а по-человечески. Другой, если бы сделал такое, спрятался бы за крепостные стены. А он — нет.

М о г и л ь щ и к. А по мне, лучше, что мы его закопали в два раза глубже, чем обыкновенных, порядочных людей.

Л у к а. Твое ремесло, тебе лучше знать, как надо.

М о г и л ь щ и к. Конечно, знаю.

Г у б е р н а т о р  в штатском, воротник пальто поднят, шляпа глубоко надвинута на глаза, на лице неопрятная, многодневная щетина, темные очки, входит, прячется за дерево, слушает.

(Сплевывает.) Целый сад сюда натащили. А у такого, что за наше народное дело погибнет, едва травкой порастет. С этой чертовой справедливостью всегда так: жди — не дождешься и в могиле. А ты не стой над ним с таким молитвенным видом, неудобно. Еще кто-нибудь подумает, что жалеешь.

Л у к а. А разве знаешь когда-нибудь наверняка, над кем стоишь? Каков был человек, который лежит здесь, плох или хорош?

М о г и л ь щ и к. Еще скажи, что погиб геройски. Тьфу, пропасть!

Л у к а. Этого не скажу. Но погиб по справедливости. Свой долг заплатил сполна. Был человеком чести.

М о г и л ь щ и к. А мне что с его чести? Один погибнет — другого дадут. От этого ничего не изменится.

Л у к а. Лучше с честью под эту глиняную перину, чем с подлостью тут, наверху.

М о г и л ь щ и к. У тебя, брат, в голове какая-то кутерьма. Любой тебе скажет наоборот: лучше жить, чем гнить.

Л у к а. Нет, не любой. Вот он так бы не сказал.

М о г и л ь щ и к. Впрочем, мне все едино. Любому ямку выкопаю. Но их превосходительствам — всегда в два раза глубже.

Л у к а. Слава богу! По крайней мере со мной не помучаешься.

М о г и л ь щ и к. Ну, не торопись. Ты еще крепкий.

Л у к а. Однако знакомых у меня, как видишь, становится все больше тут, чем там, в городе. А человека всегда тянет к своим. Пойду проведаю еще кое-кого. Над этим подумаешь, над другим повздыхаешь — вот люди великие и малые… (Уходит.)

Могильщик выколачивает свою трубку о каблук. Губернатор, немного повременив, подходит к могиле.

М о г и л ь щ и к. А вы как на службу. Каждый день в эту пору.

Г у б е р н а т о р. Навещать умерших, дружище, — долг христианина.

М о г и л ь щ и к. В таком случае христиан в нашем городе можно перечесть по пальцам. Хотя, говоря по правде, вы не смахиваете на христианина. (Фамильярно.) Вы больше походите на одного из тех, что бросают бомбы в губернаторов… (Толкая в бок Губернатора.) Признайтесь-ка, вы приходите сюда караулить свою жертву? Что?

Г у б е р н а т о р. Да, вот именно, дружище. Я прихожу караулить свою жертву. Надеюсь, ты меня не выдашь?

М о г и л ь щ и к. Еще чего! Пусть хоть сам отец Анастази…

Г у б е р н а т о р. Отец Анастази никогда не навестит этой могилы.

М о г и л ь щ и к. Конечно, он предпочитает навещать губернаторский дворец. Пусть только назначат нового…

Г у б е р н а т о р (машинально). Кого?

М о г и л ь щ и к. Нового губернатора.

Г у б е р н а т о р. Нет, не назначат. Этот был последний.

М о г и л ь щ и к. Последний? Как вы это понимаете?

Г у б е р н а т о р. Не так буквально, как ты думаешь.

М о г и л ь щ и к (впервые серьезно). Мне думается, что у меня было бы меньше работы, если бы на свете не было губернаторов.

Г у б е р н а т о р. Кто знает, может, еще придумают что-нибудь такое, что ты вообще окажешься лишним.

М о г и л ь щ и к. Придумают? Кто же?

Г у б е р н а т о р. Те, для которых правят губернаторы. Либо правили… (Показывая на могилу.) Как этот…

М о г и л ь щ и к (вдруг встревожившись). Теперь