— А мы? — возмутилась Жанна, шедшая рядом. — Мы что, нет?

— Он нас не видит, — подсказал ей Толян. — Ты чего?

— Да я так, из принципа возмутилась, — пояснила девушка. — И потом, он же о нас знает? Мог бы и поблагодарить.

Врать не стану — меня сегодня Родька тоже удивил. Честно скажу, не ожидал от него такого. И готов признать, что иногда был неправ по отношению к своему слуге. Про себя признать, конечно. Вслух нельзя, потому как после он мне вообще на шею сядет. С него станется.

Сундук мы открывали долго. Металл, из которого он был сделан, оказался не ахти, потому словно склеил крышку и основную часть. Пришлось поработать молотком и зубилом, которые отыскались в хозяйстве Дормидонта.

— Надеюсь, содержимое не пострадало, — нахмурился Валера.

— Вот будет сюрприз, если там одна труха, — поддержал его я. — И ведь претензию даже предъявить не к кому.

Сказал — и сразу осекся под несколькими недобрыми взглядами.

Валера откинул крышку, и я облегченно выдохнул. Сгнивший корень так пахнуть не будет, это уж точно. И да, тут лежал всем мандрагырам мандрагыр, это я даже не глядя на него скажу. Один аромат чего стоит, таким минут пять подышишь, и все незамысловатые хвори, вроде насморка или головной боли, пройдут.

— Ого, — все равно вырвалось у меня, когда я увидел это диво золотистого цвета, довольно приличного размера и похоже, что изрядной крепости. — Действительно впечатляет.

— А также навевает определенные ассоциации, — склонилась над корнем Жанна. — Непристойные. Нет, ну правда же похож на мужское достоинство. Толик, скажи?

— Да ну тебя, — отмахнулся от нее таксист.

Еще в сундучке обнаружились какие-то бумаги, причем, судя по их растрепанности и блеклости, относящиеся не к новейшему времени, цепочка с кулоном и нож в ножнах.

— Надеюсь, на вещи, принадлежащие моему отцу, вы претендовать не станете? — спросил у нас Дормидонт. — Или их тоже половинить станем?

— Дела семьи — святое, — с достоинством ответил Валера. — Мне они не нужны. Саша?

— Поддерживаю, — кивнул я. — И даже не стану требовать увеличения своей доли корня за этот отказ. Хотя и мог бы.

— Благодарствую, — буркнул Дормидонт.

— На здоровье, — я изобразил что-то вроде книксена, а после предложил: — Давайте уже распилим корень, да мы поедем. Хотелось бы МКАД без пробок проскочить. Пока шансы на это есть. Минутку только подождите! Валер, машину открой.

Я быстренько сбегал к «Астон Мартину» и достал из рюкзака деревянную линейку, которую вчера купил в супермаркете. Школьную, деревянную, с надписью: «Можга».

— Как обещал, — вернувшись к столу, я показал ее окружающим. — Что? Никто не шутил, реально мерить будем, до миллиметра. Этот корень уникален, другого такого, может, вообще на свете нет. И я не желаю даже сотой грамма лишиться.

И в этот раз волкодлаки мне, похоже, не поверили, причем снова зря. Я сражался как лев, два десятка раз перемерял корень, обсуждая его толстоту на каждом из трех отрезков и так им надоел, что в результате все же умудрился их граммчика на три-четыре нагреть. В свою пользу, имеется в виду. Резали-то моим ножом, другой это диво дивное, может, и не взял бы, вот я его и накренил так, чтобы свою долю на чутулю увеличить. Любава, похоже, заметила мой трюк, но промолчала. И правильно. Клятву это никак не нарушало, я же не орал: «мне положено больше, чем остальным», а просто тихонько выписал себе премиальные за то, что с такими душнилами общался. Хотя тоже все относительно. Весов ни у нас, не у них не было, так что кто тут кого нагрел — еще вопрос. Мой косяк, мог бы и предусмотреть данный нюанс.

И вообще — будь что другое, не стал бы я так изгаляться, разумеется. Но здесь удержаться не смог. Ну и потом, мы же бумаги, кулон и нож им отдали? А может, они тоже цены не имеют.

После дележки мы почти сразу собрались и покинули не слишком гостеприимные пенаты Дормидонта и его стаи. Они для приличия, конечно, предложили нам перекусить, но мы с Валерой, не сговариваясь, от этого приглашения отказались. Когда у тебя в кармане предмет такой ценности, не хочется задерживаться в таком месте, где хоть криком кричи, а тебя никто не услышит. Хочется туда, где людно и полиция есть.

— Но перекусить все же надо, — сказал я Швецову, когда мы выехали с проселка на трассу, где по сравнению с утром машин изрядно прибавилось что из Москвы, что в нее, и отмахали по ней два десятка километров. — Харчи, как мы договаривались, с меня. Хочешь — давай бутеров рубанем с кофе, они у меня в пакете лежат, хочешь — на заправку какую заскочим.

— А давай бутеры, — сказал Валера, съезжая на обочину и выходя из машины. — Надоели эти заправки с их вечными пирожками всех видов и хот-догами. Какие у тебя есть?

— Любые, — я достал с заднего сиденья пакет с едой. — Сыр, колбаса, ветчина. С рыбой только не делал, побоялся, что она на жаре испортится. А травануться рыбой, это, знаешь ли…

— Знаю, — так сказал Валера, что я сразу понял — точно знает. — Чуть наизнанку как-то раз не вывернулся. Бр-р-р-р! Родион, ты же с нами перекусишь, верно?

— Даже не сомневайся, — хохотнул я. — За стол он всегда первым садится.

Вроде бы недолго мы в лесу были, а день, оказывается, уже перевал на свою вторую половину. Но нас это не сильно печалило, мы с удовольствием ели бутерброды, запивая их сладким кофе.

— Как думаешь, кинулись бы они на нас там, в овраге, если бы Родион не вмешался? — спросил у меня Валера.

— Думаю, да. Но только их не Родька испугал. Нет-нет, ты герой, — успокоил я возмущенно взъерошившего шерсть слугу. — Спора нет. Но после нас они бы тебя все равно поймали. Ты шустрик еще тот, выживать умеешь, но это их лес, и у них звериный нюх. А вот дядя Пров эту компанию изрядно пуганул, что да, то да. Перевесили риски выгоду. Валер, а ведь ты его просчитал, верно? Дядю Прова, имеется