резким движением руки, задвинула шторку прямо перед носом юноши, заставляя его сконцентрировать все внимание на ней. В тусклом свете бумажного фонаря она наклонилась вперед, к нему, почти касаясь его лица своим, и стала шептать так тихо, как только могла:

— Будь осторожен. Я верю, что ты не так глуп, как пытаешься казаться, но со знатью нужно всегда быть настороже.

— К чему вы это? — Келеф нахмурился.

Впервые за все это время она признала его чем-то большим, чем просто наивным идиотом. Это было в какой-то мере даже приятно, но ее неожиданно обеспокоенный тон слишком сильно натягивал струны внутри него, заставляя ерзать на месте и теребить руками одежду.

— Помни, на чьей стороне сражаешься. Эта семья лояльна тагацу и его режиму. В ней есть люди, которые поддерживают наши идеи, но для твоей же безопасности и сохранности тайны тебе лучше не знать кто именно. Не верь никому, кроме меня. Не говори ни с кем о том, что знаешь, кроме меня. Даже если я прикажу тебе рассказать то, что тебе известно, но я буду не одна — молчи и отрицай все.

— Все настолько серьезно?

— Тагац правит уже не одно столетие. Последний раз подобный заговор случился чуть меньше века назад, и все закончилось трагедией. У нас нет права повторить это.

— Вы говорите так, будто сами были там.

— Была, — кивнула женщина, прищурившись. — И много раз до этого. Ни одна попытка не была успешной.

— Но что поменялось сейчас? Почему вы..?

— Молчи, — она шикнула, прислушиваясь к звукам снаружи. — Это наш последний шанс. Больше у нас не будет попыток.

— Но почему..?

Не успел Келеф спросить, как паланкин, покачиваясь, остановился. Фрида приоткрыла маленькое окошко, выглядывая наружу — там, на небольшом внутреннем дворике, под черепичной крышей выстроились гвардейцы этого дома. На каждом парадная форма, краковые плащи с гербом Сеотосов, на поясах мечи в жемчужных ножнах, а в руках — пики. Вперед, проходя по двору, вышел лакей — невысокий темилец с проколотыми перепонками на руках, одетый в сухой, тяжелый парчовый халат с геометрическими узорами. Он встал возле дверцы паланкина, повернулся к дому и, поклонившись, громким, приятным голосом объявил:

— Ее светлость сестра Фрида и ее спутник Келеф, также известный как Собака!

Проскандировав это, он услужливо открыл дверцу паланкина и, поклонившись паре внутри, подал руку колдунье. Та, коротко кивнув, приняла помощь и вышла наружу, сразу же склоняя голову перед встречающими их обитателями шпиля. Следом за ней наружу выбрался и Келеф, появление которого, казалось, вызвало куда больший ажиотаж, нежели уже привычной для этого дома четырехрукой колдуньи.

— Мама, смотри, у дяди голова как у собаки! — маленький мальчик, не больше трех-четырех лет дергал мать за подол платья, восхищенно глядя на высокого пришельца.

— Тише. Веди себя пристойно. — осадила его мать, невысокая женщина, полностью укутанная в краковые одежды. Лишь глаза и нос виднелись из-под глубокого капюшона и шелковой маски на лице.

Фрида, выйдя вперед, низко поклонилась. Келеф поспешил повторить это, но не смог побороть любопытство и опустить голову, задирая лицо чтобы рассмотреть присутствующих.

Кроме матери с ребенком, был здесь и глава семейства — сухой, бледный мужчина с острыми чертами лица и длинным, тонким носом. Тонкая линия губ заметно искривлялась, но отнюдь не от презрения — весь вид его лица говорил скорее о невероятном самообладании