эти критерии, а также красота лица и тела нужны были, чтобы стать наложницей императора.

Я никогда не думала, что здесь окажусь. Случилось то, чего я опасалась с самого начала. Моя женская натура была раскрыта. Как и следовало ожидать быть женщиной гораздо сложнее. А особенно наложницей. Никуда не пойти, ни с кем не поговорить, жить по указке других и ждать милостей от императора.

Но я как раз ничего ждать от него не собираюсь. Я знала, что весть обо мне разнеслась уже по всему дворцу. Другие наложницы приняли меня враждебно, и из-за моей национальности и необыкновенной истории. Конечно, также присутствовала ревность. Говорят, император пренебрегает всеми, даже императрицей ради Сон Нян. На мой взгляд это делало ему честь. Но с другой стороны это и являлось проблемой для меня, потому что моей первой гостьей была как раз Фрейлина Ки.

Она зашла в мою комнату в сопровождении своей служанки и евнуха. Я встала с постели. Меня разодели в униформу наложниц — белое платье-халат и сиреневый жилет. Я встала.

— Ты, — Сон Нян высокомерно рассмотрела меня, — должна знать, что не сможешь влиять на императора.

— Я и не думала, Ваше Высочество, — я низко склонила голову, не желая этого спора.

Дамы и девушки с любопытством следили за нашим разговором.

— Я не советую тебе и дальше переходить мне дорогу. Мне все известно, что ты служила у Танашири, и если хочешь знать я раскрыла ее заговор с заклятьем собаки и она будет наказана как и все ее слуги, и ты тоже, если я прикажу.

— Я тут не при чем, — сообщила я, понимая. что она меня просто запугивает.

— А мне все равно при чем или нет. Но я могу не вспоминать о твоем участии в этом, если ты не будешь лезть в государственные дела, а также в постель к императору, это ведь твоя конечная цель?

— Нет, — буркнула я.

Если бы она могла знать насколько ошибается. Государственные дела — это да, но постель это не мое. Но не об этом сейчас.

— Что так поникла, испугалась? — насмешливо спросила Сон Нян.

— Танашири жалко, — я подняла взгляд.

Сон Нян разозлилась.

— Не смей жалеть ее! Однажды я убью ее собственными руками.

Наши взгляды встретились как скрещенные мечи.

— И кстати, — по лицу Сон Нян пробежала довольная улыбка, — я сейчас иду на встречу с учителем Тал Талом. Ведь в прошлый раз ты сорвала наш разговор в библиотеке, — она прищурилась, наблюдая, не разозлюсь ли я, — может, передать ему что-то от тебя?

— Спасибо, Ваше Высочество, я как-нибудь сама.

— Ах, но ведь тебе нельзя с ним разговаривать.

— Но у нас мысленная связь, — ляпнула я.

Когда я уже прикушу свой язык. А ведь Красноглазый Демон был прав, отрезав мой гнусный язык. Я слишком много болтаю, и никак не могу остановиться. Пожалуй, это лучшее, что можно со мной сотворить. Интересно, это и есть смирение — я признаю справедливость своего наказания.

Сон Нян, решив, что с меня достаточно, вышла. Я села на кровать, взволнованно комкая рукава белого халата. Значит, Тал Тал сегодня придет во дворец и будет видеться с Фрейлиной Ки. Как же мне умудриться встретиться с ним. И так, чтобы никто не увидел. Вот если бы сюда явился Колта, я бы его уломала. Но он все время проводил у императора, а здесь царили придворные дамы и один старый корейский евнух.

— Эй, ты Мату? — раздался голос рядом.

Я вырвалась из плена своих коварных замыслов и подняла голову. Надо мной стояла девушка, одна из кандидаток в наложницы. Она была очень молода, лет шестнадцати и казалась очень милой на вид из-за круглого лица и щечек словно наливных яблочек. Она принадлежала племени меркит, как и Баян с Тал Талом и была привезена из окрестностей Байкала сюда.

— Да, я Мату, — ответила я, — а тебя как зовут?

— Я Бабуша, — ответила она, улыбнувшись, отчего ее глаза превратились в щелочки, — Фрейлина Ки тебя ненавидит.

Я похлопала по кровати ладонью, чтобы Бабуша присела рядом. Она, скрестив ноги, уселась и с живым интересом взглянула на меня.

— Не то чтобы, она, наверно, ревнует императора, но я не думаю, что я нужна ему в качестве наложницы, да и вообще кто-либо из нас. Великий Хан ведь любит только Сон Нян.

Глаза Бабуши удивленно расширились она приложила тоненькие пальчики к пухлым губам.

— Что ты такое говоришь? Это не так.

Я не стала удивляться ее незнанию дворцовых интриг.

— Император постоянно проводит ночи с наложницами, такое говорят! — Бабуша зарделась.

— Что?

— Что он увлекается любовными практиками, а еще что после ночи с ним наложницы не возвращаются до того он неутомим. Поэтому ему все время поставляют все новых и новых.

— Что за бред, — я похлопала Бабушу по коленке, — это неправда. Ты видела, чтобы кого-то забирали?

— Да, — доверительно сообщила она, — и много раз, из наших девушек отбирали лучших и переводили в наложницы, а потом они просто не возвращались.

— Просто ты их не видела, так как они живут теперь в другом месте, — ответила я.

Мне стало не по себе. Мрачное предчувствие овладело мной. Может, ли это быть правдой. Или Бабуша просто наслушалась дворцовых страшилок. Что ж, Тогон — Синяя Борода какая-то? Илим дело не в нем?

Да что же я это тут сижу. Мне же надо найти Тал Тала.

— Бабуша, ты знаешь, как мне выйти незаметно из дворца?

— Ах! — она опять покраснела, — зачем?

— Ну… я…

— То, что говорила Фрейлина Ки, ты любишь какого-то генерала? Ты хочешь встретиться с ним тайком?

— В общем, да!

Не знаю точно на какой вопрос я сейчас ответила.

— Тебя могут казнить, Мату.

— Я знаю, но мне очень надо, Бабуша, увидеться с ним.

— Я понимаю тебя, — она мечтательно улыбнулась, — я и сама влюблена.

— Ты влюблена? — натурально поразилась я, — в кого же?

— В генерала Талахая, только он не знает об этом.

— В Талахая!

— Да, — ее лицо приняло восторженное выражение, — он вез меня из степи вместе с другими девушками, он такой красивый. Знаешь, он обронил кое-что.

Бабуша засунула руку за пазуху и достала шнурок, продемонстрировав прикрепленный к ней осколок сломанной заколки, которые в изобилии обычно любил носить в волосах наш младшенький братец.

— О, Боже! Бабуша, ты и правда влюблена в него!

— Да.

Я прикусила губу, как же так. Сколько жизней и судеб, оказывается, кругом, сколько сердец, которые не знают друг о друге. Бабуша такая молодая и наивная. Суждено ли ей хотя бы еще