— А откуда мне знать, что ты говоришь правду, Кейн? Что, если это всего лишь уловка, чтобы помешать мне увидеть правду, узнать, как самой убить потрошителя душ?

— Попробуй прочитать меня, — сказал он, пристально глядя ей в глаза, — и это убьёт тебя. Я никогда не лгал тебе об этом.

— Но у меня есть только твоё слово, — она снова смочила салфетку и вытерла порез над его пупком. — Скажи мне, как убить потрошителя душ, и я вытащу тебя из этого.

Он резко выдохнул, затем вздрогнул, когда она промыла ещё одну рану.

— Это твой единственный выход, Кейн. Я предлагаю помочь тебе, если ты поможешь мне. Нам обоим нужно довериться друг другу. Я не могу вытащить тебя отсюда без этой информации.

— И ты не будешь просто делиться информацией? Как насчёт того, чтобы ты вытащила меня отсюда, а потом я тебе всё расскажу?

Она снова присела на корточки.

— Значит, мы в патовой ситуации, не так ли? И единственные жизни, которые висят на волоске, это наши. Единственный, кто победит, Ксавьер. Ты исчезнешь, и что это будет означать для этого места? Ты хочешь, чтобы вся территория думала, что он тебя победил? Как только он узнает, что ты пропал, он заявит, что поймал тебя. Ты хочешь, чтобы он победил, Кейн?

Кейн прищурил глаза.

— Где ты была всё это время, Кейтлин?

Она могла видеть подозрение в его глазах, обвинение.

— Прикована к батарее отопления.

— Что в тебе такого, что заставляет людей хотеть надеть на тебя наручники, а?

Искорка игривого озорства в его глазах была почти невыносимой.

— Мне нужно, чтобы ты пошёл со мной на компромисс, Кейн.

— Тогда отпусти меня. Если эти твои принципы так сильны, отпусти меня. Как ты мне говорила: именно бескорыстие делает ваш вид великим? Что именно бескорыстие, превыше личного выживания, отделяет людей от третьих видов?

— Но ведь речь идёт не только о моём выживании, не так ли? Если я отпущу тебя, ты убьёшь их, верно?

— Мы все заботимся о себе, не так ли? И ты ничем не отличаешься. Ты же знаешь, что они ни на секунду не жалеют об этом, ведь так? Они всё ещё оправдывают это перед самими собой. Чем это отличает их от худших представителей моего вида — тех, над кем вы работаете каждый день, чтобы привлечь к ответственности? Роб посмотрел мне в глаза и высмеял смерть Араны, Кейтлин. В нём нет ни капли раскаяния.

Она выдержала его безмолвный взгляд. Она посмотрела на достоинство в его глазах, на позу, несмотря на боль. Он не собирался сдаваться. Он не собирался сдаваться без боя. Она слишком хорошо знала эти черты по самой себе. Но она запнулась — запнулась, потому что что-то почувствовала. И если бы он что-то чувствовал к ней, он мог бы сделать то же самое.

— Ксавьер… тот, кто нужен нам обоим. Если мы не сделаем это вместе, он победит.

— И если я расскажу тебе то, что ты хочешь знать, они убьют меня, и тоже выиграют.

— Через несколько часов этот вопрос даже не будет открыт для переговоров.

— Нет, и ты будешь в целости и сохранности в своей тюрьме. По крайней мере, так им говорил Ксавьер. Удивительно, что он знает, как защитить тебя от чего-то, чему у него даже нет названия.

— Ты хочешь сказать, что это не сработает?

— Единственный способ убить потрошителя душ это использовать что-то, чья сила столь же архаична, столь же сильна.

— Ты, себя имеешь в виду.

— Ты должна вытащить меня отсюда.

— Но я оставлю тебя здесь, и, по крайней мере, Роб и Макс будут в безопасности.

— Ты так думаешь? Ты думаешь, Ксавьер не разберётся в том, что произошло? Ты поступаешь так, и единственными победителями во всём этом становятся Ксавьер и потрошитель душ… те двое, которые заслуживают наибольшей расплаты.

— Но ты уже сказал мне, что не убьёшь его. Итак, какой у меня есть выбор? Отпустить тебя — значит отдать себя тебе и потрошителю душ. Зачем мне это делать?

— Они собираются убить меня, Кейтлин. Всё сводится к тому, сможешь ли ты стоять в стороне и позволить этому случиться. Ты знаешь, что они ошибаются. Ты продолжаешь провозглашать превосходство своего вида, так докажи это мне.

— Ты говоришь так, будто это простой моральный выбор, но это не так. Я знаю, на что ты способен.

— Вытащи меня отсюда, и я обещаю взамен оставить Макса и Роба в живых. Это лучшее, что я могу предложить.

— И откуда мне знать, что я могу тебе в этом доверять?

— Я никогда не лгал тебе. И никогда не буду лгать тебе. Всё зависит от тебя, Кейтлин. Веришь ты мне или нет.

— Откуда мне знать, что моё предательство их того стоит? Если ты не убьёшь потрошителя душ ради меня, если ты даже не скажешь мне, как это сделать самой, какой в этом смысл?

Его взгляд не дрогнул.

— Это единственный способ победить нам обоим.

Что-то в его глазах смягчилось. Что-то было в том, как он смотрел на неё.

— Ты сама видела, Кейтлин. Ты видела, что здесь происходит. Ты знаешь, что всё, что я тебе сказал, правда. И теперь, когда ты знаешь это, ты знаешь, что у тебя нет выбора. Ты не можешь позволить им выйти сухими из воды. Отпусти меня.

Она опустилась перед ним на колени, всё ещё глядя в эти красивые тёмно-синие глаза, которые были полны искренности. Ей стало плохо при мысли о том, что они сделали, и ещё хуже при мысли о том, что они планировали. И она знала, что не сможет отказаться. Ей нужно было довериться ему. Она хотела доверять ему.

Но он всё ещё был вампиром и по-прежнему хотел мести — мести, в которой он открыто признался. И она была в нескольких шагах от того, чтобы помочь ему добиться успеха. Раз и навсегда ей нужно было узнать, что у него внутри, что у него на сердце. Ей нужна была правда — вся правда, прежде чем она примет своё решение. И она знала, что есть только один способ найти это.

Её слишком много раз предавали — она думала, что знает и понимает правду, только для того, чтобы ей грубо ткнули этим в лицо. Она не могла рисковать снова. Слишком многое было поставлено на карту. Слишком много для неё, чтобы пересечь последнюю черту, не будучи уверенной.

Она увидела по его глазам,