И если Ирицу и Берсеня можно было не принимать во внимание, то ведь еще оставался Горяй. Правда, после смерти своей вампирши он сильно сдал. Похудел, держался отчужденно, много молчал, а если и говорил, то зачастую невпопад. В общем, мало чем напоминал прежнего Горяя. Однако со счетов не стоило сбрасывать и его. Возможно, все это было задумано специально, чтобы усыпить их бдительность.

Князь скрежетнул зубами. Ну уж его-то не обмануть никому. Теперь он будет следить за ними в оба.

Но в первую очередь за Деженем. Этот был опасен по-настоящему. И дело было не только в его проклятом даре, но и в том, что у них было слишком много общего.

Воисвет растянул губы в усмешке. Ну что же, у Деженя скоро будет шанс понять, что он всего лишь вор. И вором умрет!

Берсень заподозрил что-то неладное на следующий день. Когда выпытывать тайны меча к нему подошел Горяй, и маг в третий раз поведал о том, что еще далек от разгадки.

Все это никак не походило на праздное любопытство.

Что-то изменилось в его товарищах.

Берсень вспомнил разговор с князем еще там, в доме Бородая. Еще тогда Воисвет интересовался заветным мечом. Однако в тот момент его любопытство носило несколько другой характер.

Сейчас же Берсень нутром чуял, что интерес Воисвета превратился в сугубо практический. Князь явно примеривался к мечу. И вряд ли замыслы Деженя и Горяя были иными.

Берсень находил единственное объяснение происходящему — магия меча. Та самая магия, разобраться в которой Берсень пока не мог, как ни пытался.

Когда однажды вечером Ирица завела разговор о том, сколько на самом деле может стоить меч, Берсень ощутил липкий страх, охватывающий его с головы до пят.

Ночью он долго не мог уснуть. И как раз в эту ночь понял, что его желание разобраться в мече теперь не праздное любопытство, а скорее вопрос жизни и смерти. Как для него, так и для его друзей.

Но это также означало, что владельцем меча должен стать он сам. Придя к этому выводу, Берсень позеленел. Неужели магия меча запустила свои склизкие щупальца и в его мозги?

Берсень ворочался еще долго. Заснул он только под утро, клятвенно пообещав себе, что использовать меч будет исключительно по острой необходимости, а потом обязательно передаст его Адамиру.

Дежень никогда не думал о том, что будет потом, после того, как они привезут меч и получат причитающееся вознаграждение. Он привык жить делами и заботами сегодняшнего дня. Намерение Ирицы уйти от дел, конечно, поначалу расстроило его. Но очень быстро он забыл об этом.

О мирной жизни лучник не думал. Он просто не знал, что это такое. Жизнь без опасности, без врагов, без ловушек. Мирная жизнь была пустым звуком.

Но после того как они добыли меч, он все чаще стал вспоминать и размышлять.

Соглашаясь с предложением Адамира, Дежень как-то не задавался вопросом: а нужна ли была эта затея лично ему?

С Ирицей было понятно, ей нужны были деньги, чтобы уйти на покой. Но чего хотел сам Дежень?

Об этом он задумался только сейчас. И пришел к выводу, что его единственным желанием было помочь сестре. И все.

Но сейчас все изменилось. Дежень совершенно ясно понял, что он должен что-то получить в результате этого похода. Что-то, что должно было хоть как-то смягчить, сгладить уход от дел Ирицы.

Но вот что? Вознаграждение Адамира по-прежнему не волновало его. Он был уверен, что всегда сможет добыть нужное количество денег. Чего же просить взамен, он пока не знал. Он мучился этим вопросом довольно долго. Пока не задался другим вопросом: а почему он должен вообще что-либо просить?

Он преодолел столько трудностей, не раз спасал жизни товарищей, так неужели он недостоин чего-то большего? Ответом на этот вопрос перед его мысленным взором всплывал только один образ. Черный меч.

Дежень думал о нем постоянно. Меч даже стал сниться ночами. А затем, в один прекрасный день, он понял, что меч должен принадлежать ему. И только ему.

И если для этого придется втереться в доверие к проклятому магу, значит, это нужно сделать. Как бы ни была сильна в нем неприязнь к этому выскочке, он должен был выжать из него всю правду о мече. Убить его он всегда успеет.

Сказать, что Ирицу тревожило состояние Берсеня, это не сказать ничего. Ее просто бесил тот факт, что мечу он уделяет больше внимания, чем ей. В конце концов, как-то под вечер она спросила его напрямую: не собирается ли он порвать с ней ради этого замечательного клинка?

Ответом был его растерянный взгляд, напомнивший о прежнем, неуверенном и скованном Берсене. Но это видение быстро растаяло. Маг сдвинул брови, и Ирица затаила дыхание. Ей вдруг стало страшно. Этот мог и порвать.

— Прости, Ирица, — сказал он, — но я не хотел бы, чтобы ты решила, будто мои чувства к тебе стали слабее. Просто сейчас не время. Впрочем, я расскажу тебе правду.

Берсень перешел на шепот. Ирица вновь замерла. Ей показалось, он сейчас признается, что разлюбил ее. Она уже жалела, что задала свой вопрос.

— Ты давно разговаривала с братом?

Ирица вскинула брови. Она совершенно не поняла, к чему этот вопрос, и потому ответила честно:

— Откровенно говоря, не припомню что-то…

— Вот именно. Когда мы встретились впервые, вы были не разлей вода!

— Ну, мы же выросли вместе и долгое время…

— Я не о том. — Берсень поморщился. — Да, после того как мы стали… э-э… проводить время вместе, он буквально возненавидел меня.

— Ты ошибаешься, Дежень не может ненавидеть тебя.

— Нет, Ирица. Это ты ошибаешься, впрочем, речь сейчас не обо мне. Речь о тебе. Где-то на подходе к замку он хоть и держался отчужденно, но все-таки между вами еще сохранялась связь, вы по-прежнему относились друг к другу с теплотой и заботой. Но потом, после ухода из замка, что-то изменилось. Разве нет?

Ирица задумалась. Берсень был прав, за два последних дня они и словечком-то не перемолвились. Да и взгляд у брата сделался каким-то сумрачным. Он, конечно, никогда не был весельчаком, подобно Горяю, однако не был и таким пасмурным.

— Ну, наверное. Но ведь изменился и ты, Берсень. Вначале ты был совсем другой.

— Нет, это не то. Конечно, мы все изменились, Ирица. Но я хочу сказать о другом. Заметила ли ты, что все они подходили ко мне по очереди и расспрашивали о мече?

— Да, но что же здесь удивительного? Каждому охота знать, что же он приволок из логова Кощея. С виду меч как меч, и не подумаешь…

— То-то и оно. Не подумаешь. Но, поверь мне, они интересуются не просто так. Уверен, они не хотят отдавать его Адамиру.

— Но зачем он им? Какой бы могучей магией он ни обладал, они ведь не умеют им пользоваться.

— Это единственное, что их останавливает. Потому-то я и хочу разобраться с ним как можно быстрее, пока не произошло непоправимое.