— Но ведь…

— Заткнись, надоело слышать твое нытье! — Воисвет повысил голос. — Я не для того тебя позвал. Ты или идешь с нами и не мешаешь, или идешь с нами со связанными руками, выбирай!

Берсень окинул князя ненавидящим взглядом.

На резню он не смотрел. Забился под какой-то камень и закрыл ладонями уши. Это помогало слабо. Крики женщин и детей, отчаянные вопли мужчин — все это достигало слуха, складываясь в голове в чудовищные образы.

Нельзя было сказать, что подобные сцены были ему в новинку. Еще находясь в разбойничьей шайке, он насмотрелся на всякое. Но тогда он видел разбойников.

Самых обыкновенных разбойников, ожидать от которых иного было бы странно.

Но видеть, как те самые люди, что сражались с ним бок о бок, превращаются в жадных до крови зверей, было выше его сил. Впрочем, следовало признать, это началось с ними еще раньше. Когда, поправ все законы и обычаи, Воисвет уничтожил Бранибора. Именно в те минуты радужное отношение Берсеня к князю рассеялось без следа.

Но, возможно, они уже находились под чарами Черного меча? Возможно, он начал свое разрушительное воздействие в тот миг, когда они переступили порог замка?

Но почему тогда это не коснулось того же Бранибора? Почему это не случилось с ним, с Ирицей? Да и Горяй до гибели Ивы казался несколько иным.

Берсень не знал ответов. И не надеялся их получить. Все, что он хотел, — раскрыть тайну меча и избавить товарищей — или лучше бывших товарищей? — от опасных чар. Возможно, это поможет вернуть им человеческий облик.

Вскоре затихли последние крики, и маг выбрался из своего убежища. Воины возвращались усталые, сплошь забрызганные кровью. Берсень шагнул навстречу сотнику, перехватил его пустой взгляд.

— Горяй, ты стал чудовищем, — тихо сказал он. — Вряд ли Ива одобрила бы тебя.

Сотник рассмеялся. А в следующий миг очутился рядом и стиснул шею мага так, что хрустнули позвонки.

— Никогда не смей упоминать ее имя, гаденыш! — прошипел сотник в самое ухо магу.

— Да, хорошо, отпусти, — прохрипел в ответ Берсень.

— Эй-эй, Горяй, он нам нужен! — послышался встревоженный голос князя. — Оставь его!

— Да, отпусти, — прохрипел в ответ Берсень. Сотник разжал руки, и маг рухнул на землю. С трудом откашлялся и брезгливо вытер кровь, оставленную на нем руками Горяя.

— Скажи только одно, сотник, зачем тебе нужна власть над миром? — тихо спросил маг, не слишком рассчитывая на ответ.

Горяй окинул его презрительным взглядом, но все-таки ответил.

— Глупец. Мне нужна Ива, — едва слышно сказал он.

— Ты надеешься с помощью меча вернуть ее к жизни? — Глаза мага распахнулись. — Но ведь…

Взгляд сотника пробил его насквозь, и маг запнулся.

— Если ты скажешь, что это невозможно или что меч на это неспособен, я просто убью тебя!

— Понял, Горяй, что ж тут не понять.

Сотник быстрым шагом направился прочь, а маг долго смотрел ему вслед. Конечно, Берсень ничего еще не знал о магии меча. Но зато он знал, что форма магической вещи, как правило, напрямую связана с ее главным предназначением. А значит, не в силах меча вырвать чью-то жизнь из царства мертвых. Да и не слышал никогда Берсень о таких могущественных волшебных вещах. Как и о способных на такое магах.

Ему было искренне жаль Горяя.

Какое-то время Ирица просто не могла выбрать время для беседы. Дежень долго выслеживал козла, а когда подобрался ближе, знаком приказал ей оставаться на месте. Из своего лука он вполне мог снять животное и отсюда, но на взятый у степняков лук особой надежды не было, и он стал подбираться ближе.

Наконец с козлом было покончено, и Дежень оттащил его к ручью, где немедленно приступил к нарезанию со спины животного длинных полосок кожи. Тут-то Ирица и решилась начать разговор.

— Ты не обиделся на меня? — осторожно поинтересовалась Ирица.

— За что? — Он на миг оторвался от работы, брови поползли вверх.

— Ну, я же видела, как ты переживал, когда я… сошлась с Берсенем…

— Да я и не скрывал, что он мне не нравится. — И Дежень продолжал невозмутимо орудовать ножом. — Но ты-то тут при чем? Поначалу-то, конечно, было неприятно, но потом я привык. Это нормально, когда женщина находит любимого человека. Почему я должен расстраиваться или обижаться? Ведь я всегда был за тебя горой. Вспомни, я ведь и сюда отправился для того, чтобы сделать тебя счастливой.

В голосе его послышались какие-то странные, незнакомые ранее нотки, но Ирица так и не поняла, что они значат. Все, что она понимала, — брат действительно изменился. Хуже того, он стал каким-то чужим. Правда, назвать причины, заставившие ее сделать такой вывод, она бы не смогла и под пыткой. Просто чувствовала это. Просто что-то исчезло между ними. Что-то, что делало их братом и сестрой столько лет.

— Значит, ты совсем-совсем на меня не сердишься? Ей важно было увидеть его глаза, когда он ответит.

Но брат так и не оторвал глаз от добычи.

— Совершенно.

— Но ведь твой дар…

— Что мой дар?

— Но ведь ты говорил, что он будет хранить нас до гех пор, пока я буду рядом? Пока не покину тебя…

— Да, что-то вроде того. И это вполне естественно, если ты выйдешь замуж, хранить тебя будет муж. А ведь дар я получил именно из-за тебя.

— Но как же ты будешь без него?

— Ирица, — он поднял на нее глаза, — ты считаешь, что без него я и шага ступить не могу?

— Нет, почему же, ты все равно отличный лучник. Но ведь он столько раз выручал нас из безвыходных ситуаций.

— Значит, я не буду в них попадать. Все просто. — Дежень вернулся к работе.

— Но тогда…

Ирица была растеряна. Она не знала, что и как спрашиивать дальше. Впору было пожалеть, что она вообще отправилась сюда. Если он настолько отдалился, что стал казаться чужим человеком, искать прежних отношений просто глупо.

Лучшим вариантом было повернуться и уйти. Но это оказалось превыше ее сил. Годы, проведенные вместе, буквально требовали остаться, требовали сделать еще одну попытку к сближению.

— Последнее время ты какой-то мрачный, Дежень. Может, я могу чем-то помочь?

Кожаные ремешки были готовы. Дежень замочил их в воде, а затем развесил в расщелине потемнее.

— Пусть подсохнут, — сказал он. — А мы пока разведем костер и приготовим себе обед, я вот зверски проголодался.

— Ты не ответил на мой вопрос, Дежень, — напомнила Ирица.

— Все нормально, сестренка, не забивай себе голову всякой ерундой. Давай-ка, помоги мне с тушей.

Они занялись приготовлением обеда и несколько часов провели в молчании. После обеда Дежень прилег подремать, и Ирица так и не решилась продолжить расспросы. Только под вечер, когда брат приступил к скручиванию тетивы, Ирица вновь подсела к нему.