10 февраля Пилсудский открыл первое заседание Учредительного сейма. Он вышел на трибуну в сопровождении четырех адъютантов, что должно было особенно подчеркнуть историческое значение переживаемого страной события. В своем выступлении начальник государства обратил внимание депутатов на те трудности и проблемы, с которыми столкнулась Польша. В числе основных задач парламента он назвал принятие конституции, налаживание хороших отношений с соседями и пресечение любых посягательств на польские земли, а также участие в создании сильной, хорошо вооруженной армии.

Но свои полномочия главы государства Пилсудский сложил только спустя десять дней, хотя при их получении обещал сделать это в день созыва сейма. Этому акту предшествовала активная закулисная деятельность его сторонников, сумевших убедить большинство депутатов в необходимости оставить Пилсудского во главе страны. На третьем пленарном заседании сейма начальник государства напомнил депутатам о своих заслугах в созыве сейма и обеспечении Польше внутреннего мира и спокойствия. Затем он объявил, что считает свою миссию завершенной и, согласно военной присяге, а также собственному убеждению, передает свою власть в распоряжение сейма. После этого он покинул зал заседаний.

Затем маршал сейма Войцех Тромпчиньский огласил подписанное более чем ста депутатами предложение выразить Пилсудскому благодарность за его службу родине и поручить и дальше исполнять обязанности начальника государства. В документе также были определены принципы, на которые будет опираться его власть, получившие название малая конституция. Предложение было принято единогласно. Теперь Пилсудский становился легитимным главой государства до следующих парламентских выборов.

В соответствии с малой конституцией сейм являлся суверенной и законодательной властью, а начальник государства – представителем государства и верховным исполнителем решений сейма по гражданским и военным вопросам, имевшим также право по согласованию с сеймом назначать правительство. Таким образом, Пилсудский получил полномочия, близкие правам главы государства в президентской республике, хотя, в отличие от парламента, не был избран всеобщим голосованием. Со временем, когда процесс конституирования государства подойдет к концу, эта двусмысленность малой конституции не раз станет причиной конфликтов между парламентским большинством и начальником государства.

Серьезная дискуссия развернулась при обсуждении вопроса о взаимоотношениях главнокомандующего с органами военной и государственной власти. Часть депутатов настаивала на подчинении главнокомандующего сейму и военному министру, ответственному перед парламентом, Пилсудский был против. В конечном счете ему удалось добиться зафиксированного в приложении к малой конституции решения, согласно которому военный министр не мог контролировать стратегические или тактические военные распоряжения главнокомандующего.

Столь упорное нежелание Пилсудского допустить над собой контроль парламента и правительства было глубоко осознанным решением, о чем сохранилось интересное свидетельство Барановского. В ответ на его и Йодко-Наркевича попытку отстоять правительство Морачевского и не допустить усиления позиций правых Пилсудский раздраженно ответил: «Вы совсем не понимаете моей ситуации и ситуации в целом. Дело не в левых или правых, все это я видел в гробу. Я здесь не от левых и не для них, я для всех. И не так важно, что бурлит на Познанщине и что в Варшаве постоянные волнения. Все это второстепенные вещи. Меня волнует армия, которой в действительности у меня еще нет... Вы же видели, как трудно со Львовом и Вильно... Внутренние вопросы решит сейм, который я для этого и созываю. Каким он будет, левым или правым, – увидим. Все мои усилия должны быть направлены на армию... Вы живете только сегодняшним днем. Народная власть! Мне абсолютно все равно, какая сейчас власть, народная или другая, лишь бы была власть, которая даст Польше то, что ей нужно. Когда у меня будет армия, все будет в моих руках». А когда собеседники выдвинули новые возражения, Пилсудский разошелся не на шутку и приподнялся в кровати (в тот момент он в очередной раз болел): «Хватит этой болтовни, этих подсказок! В задницу вас с вашими советами, в задницу! Мне нужны солдаты, вы слышите!»[168]

Уже в первые месяцы независимости в поведении Пилсудского проявились черты характера, не свойственные лидерам демократических государств. Как отмечал долго беседовавший с ним в конце февраля 1919 года член Польского национального комитета в Париже Константы Скирмунт, Пилсудский был проникнут сознанием собственного величия и важности своей роли и стремился к тому, чтобы в него верили и видели в нем единственного вождя. О том же свидетельствует первое в независимой Польше торжественное празднование именин Пилсудского 19 марта 1919 года. Теперь его поднимали на государственный уровень. В Бельведере было получено много поздравительных посланий из разных уголков страны. С утра Пилсудского поздравили руководители иностранных военных миссий, маршал Тромпчиньский и президиум сейма, военные и деятели культуры. В полдень на Саксонской площади именинник принял военный парад. В 16 часов в Бельведер прибыла чета Падеревских. Вечером Пилсудский присутствовал в Большом театре на спектакле, составленном из актов опер «Галька», «Мазепа», «Эрос и Психея» и сцен из балетов.

Создание стабильных органов политической власти позволило Пилсудскому вплотную заняться решением еще двух, тесно между собой связанных задач государственного строительства: установлением государственных границ Польши и созданием мощной армии. Выше уже говорилось об объективных трудностях вопроса о границах. На первый взгляд могло показаться, что проще всего он разрешится в завершающей свое существование Австро-Венгрии. Но в жизни все оказалось по-иному – уже на рубеже октября и ноября 1918 года возникла проблема Львова и Восточной Галиции. 1 ноября власть во Львове взял в свои руки Украинский народный совет, провозгласивший создание Западно-Украинской Народной Республики (ЗУНР). Польские политические и военизированные организации воспротивились этому акту, следствием чего стали польско-украинские боевые действия вначале во Львове, а затем и в других районах провинции.

В другой спорной провинции, Тешинской (Австрийской) Силезии, которая с XIV века входила в состав земель чешской короны, события вначале развивались мирно. Этот район был важным в экономическом отношении, здесь находились богатые залежи коксующихся углей, металлургические, текстильные и другие предприятия, проходила железная дорога из Чехии в Словакию. Возникшие в октябре 1918 года местные польские и чешские национальные органы договорились о разделе провинции на основании этнического принципа. Но такое решение не устроило Прагу, так как Чехословацкому национальному совету еще в ходе войны удалось получить согласие Парижа на проведение чешских границ в соответствии с историческим, а не этническим принципом (в противном случае Чехия автоматически теряла бы практически все пограничные области с абсолютно преобладавшим нечешским населением). Всякое нарушение этого принципа создавало прецедент, неприемлемый ни для Чехословакии, ни для Франции.