— Мне не нужна лекция, — выдавила я, мой голос дрогнул, когда он приблизился ко мне, его тень окружила меня.

Он наклонился, без единого слова подхватил меня на руки и понес к большому столу в задней части комнаты, где стояла модель школы. Он отодвинул часть конструкции и усадил меня на голом месте, прижав руки по обе стороны от меня и наклонившись близко к моему лицу.

— Я здесь не для того, чтобы читать тебе нотации, детка. — Он взял меня за подбородок, приподнимая мою голову, чтобы я посмотрела на него, и, нахмурив брови, окинул взглядом мои опухшие глаза и заплаканные щеки.

— Мне нужно побыть одной, — прохрипела я, но он покачал головой.

— Нет, не нужно, — просто сказал он. — Тебе нужен хороший мужчина и теплые объятия. Но тебе придется пойти на компромисс и взять сукина сына и грязного трахальщика. — Его шутливый тон вызвал улыбку на моих губах, и он вздохнул. — А, вот и она. — Он наклонился вперед и нежно поцеловал меня. Это было не похоже на то, как он обычно целовал меня, с собственническим жаром, который проникал прямо в мою душу. Все это было отдачей, ничего не требовалось. Киан страдал из-за меня?

Он, нахмурившись, посмотрел на коробку, которую я сжимала в руках, и я отвернулась от него, не желая жалости. Но я не знала, чего именно я хотела. Может быть, ничего. Может быть, заставить его уйти, а может быть, свернуться калачиком в его объятиях. Но я устала распадаться на части и снова собирать себя воедино. Это было бесконечное изнурение.

— Кремация всегда казалась мне лучшим вариантом, — задумчиво произнес он, и я нахмурилась, мой интерес был подогрет странным комментарием.

— Почему? — Спросила я.

— Лучше, чем быть закопанным в землю и съеденным червями. — Он пожал плечами. — По крайней мере, ты можешь быть уверен, что мертв, когда сгоришь дотла.

Я издала вздох веселья. Типичный Киан — думать о смерти подобным образом.

— Наверное.

— В любом случае, я полагаю, это не имеет особого значения.

— Потому что ты мертв и тебя больше нет рядом, чтобы волноваться? — Спросила я с горечью в голосе, еще крепче сжимая коробку, словно защищая. Я никогда не посещала церковь и по-настоящему не верила в бога как такового, но я надеялась, что есть что-то за пределами этой жизни. Хотя бы для того, чтобы утешить меня, когда я потеряла Джесс, чтобы я могла писать ей и надеяться, что она каким-то образом получает эти сообщения. Но, возможно, в глубине души я знала, что это все. Утешение.

— Нет, — сказал он, качая головой. — Я имею в виду, единственное, что имеет значение, это то, как ты ушел, верно? Например, мне очень нравится идея погибнуть в огне перестрелки. Похоже, твой старик ушел довольно эпично.

Он был так откровенен во всем этом, что это каким-то образом помогло мне снова не развалиться на части. Заставил меня взглянуть на это по-новому, о чем я никогда не задумывалась, даже если все сводилось к тому же самому.

— Я думаю…

— Нет, детка, подумай об этом. Есть миллион способов умереть, и он принял смерть викинга. Если Валгалла существует, то сейчас он пьет мед с богами из золотой чаши.

— Киан, — мой голос дрогнул, когда хлынуло еще больше слез. Однако я улыбалась, нарисованный им образ давал мне возможность сосредоточиться на чем-то хорошем.

— Татум, — тяжело произнес он, наклоняясь, чтобы поцелуем смахнуть мои слезы. — Тебе действительно стоит перестать плакать. Твои слезы разжигают во мне жажду крови, и я могу устроить резню по всему кампусу. Будет так много тел, детка, и я не хочу, чтобы на твоих руках было еще больше крови.

Смех клокотал у меня в горле, и он одобрительно зарычал от этого звука, потершись своим носом о мой.

— Иди сюда. — Он поднял меня на ноги, обнял за плечи и повел к балконной двери. Мы вышли на свежий воздух, и я посмотрела на теперь уже чистое небо, бесконечную россыпь звезд, смотрящих на нас сверху.

Мы подошли к краю балкона, и я просто уставилась на невероятно большую вселенную, раскинувшуюся надо мной, напоминая мне о том, какой маленькой я была, и все же моя боль была достаточно сильной, чтобы заполнить все это.

— Кто-то однажды сказал мне, что люди, которых ты любишь, становятся звездами и присматривают за тобой после смерти, — сказал Киан, и я удивленно посмотрела на него. — Я выбил из него все дерьмо, чтобы доказать, что он неправ, и показал ему, что даже его покойной бабушке было все равно. Но мне все равно нравится эта концепция.

Я фыркнула от смеха, и он посмотрел на меня сверху вниз с ухмылкой. О, Киан. В каком-то смысле это были идеальные слова, потому что от них тяжесть в моей груди уменьшилась, и сокрушительное горе немного ослабило свою власть надо мной.

Киан крепче прижал меня к себе, пока холодный ветер бушевал вокруг нас. Весна была в самом разгаре, но зима оказывала хорошее сопротивление. Я думаю, что потеря тоже была такой. Жизнь всегда продолжала двигаться, даже когда ты ожидаешь, что она остановится или что мир вокруг тебя увянет. Все просто продолжало двигаться вперед и тащить тебя за собой. Но отпускать эту боль было похоже на предательство. Двигаться дальше казалось, что он не имеет значения. И я была полна решимости, что он всегда будет иметь значение.

Я вздрогнула, когда прохладный ветер коснулся обнаженной кожи выше носков до колен.

— Тебе холодно, детка? Я тебя согрею, — прорычал он.

— Я не в настроении, Киан, — вздохнула я, и он напрягся.

— Я не имел в виду секс. — Он развернул меня лицом к себе, расстегнул свой блейзер и обернул его вокруг меня, так что тепло его тела окутало меня. Прах моего отца лежал между нами, и он не слишком сильно прижимался ко мне, следя за тем, чтобы его не раздавили. — Я не хочу, чтобы ты думала, что все это для меня.

— Я так не думаю, — серьезно сказала я, но он все еще хмурился. — Я чувствую, что дело не только в этом.

— Что ж… Я тоже хочу это доказать, — серьезно сказал он. — Я никогда ни к кому не испытывал ничего подобного. Я бы умер за тебя, детка. И я не имею в виду это в каком-то дерьмовом романтическом фильме, я серьезно. Я бы за тебя всадил нож себе под ребра до самого сердца. — Огонь в