– Слишком темно… – выдает он задушенно. – Прочесал там все… Не нахожу… Она же ранена… Высоко пырнул… Не думаю, что смысл есть… Блядь, ну я пытался…

– Тебе не стоит подниматься на борт… – лихорадочно соображаю на ходу. По правде, какими бы крутыми мы себя не считали, никто из нас не готов был столкнуться с подобной хренью. Растерялись как пацаны. И дальше… Хуй знает, что дальше! – Плыви к катеру, Тох… И жди там, я выведу к тебе Соню. Нужно ее увозить прямо сейчас. Переоденетесь, и сразу в аэропорт. На Париж. Скажешь, что кота ей привезут. В общем, успокоишь. Я не успею. Сейчас начнется суета.

– Кто это, мать твою, был?

– Я должен знать? – рявкаю бессильно.

– Заебись, свадьба… ­– все, что я слышу, прежде чем разворачиваюсь и иду обратно к носу яхты.

Как бы странно это ни звучало, но тяжелее всего вспоминать последующее прощание с Соней. Это настолько разрушительно для моего сознания, что я попросту не выдерживаю. Открывая глаза, обрываю поток воспоминаний. Поднимаюсь с кровати. Снова курю. И мечусь по комнате, как проклятый Минотавр по своему лабиринту.

Да, я до сих пор не знаю, найду ли я когда-нибудь из него выход.

Машталеру было выгодно, чтобы рану его жены, глубиной в тринадцать с половиной сантиметров, посчитали сопутствующим повреждением при падении в воду. Мы с Тохой после этого тоже посчитали нужным молчать. Правду узнали только несколько сотрудников полиции, с которыми я работаю тайно. Все запротоколировали и успели провести свою собственную, не проплаченную Машталером, судебно-медицинскую экспертизу. Тот, конечно, психовал, что труп жены не выдают слишком долго. Но тут его отвлекала Влада, решившая окончательно слететь с катушек. Пришлось и мне с ней повозиться. То один врач, то второй… Припадки эти, истерики, запои… Медовый месяц выдался трешовее блядоебской свадьбы, что, безусловно, меня более чем устраивало.

Сейчас она плотно сидит на колесах и при этом умудряется напиваться. Но не мне же ее останавливать. На хрен. Считаю, бумеранг, который она поймала фейсом, вполне ею заслужен.

37

Одно «прощай» с его стороны,

и наша общая вселенная оборвалась…

© Соня Богданова

Хемингуэй писал, что Париж – это праздник, который всегда с тобой. Трудно с ним не согласиться. Особенно сейчас, когда город украшен к Новому году. Уникальную атмосферу Франции дополняет рождественский шик. Да, именно шик, потому что конкурируют между собой такие модные дома как Диор, Шанель, Картье, Живанши, Пьер Бальмен и подобные им.

Я уж молчу про декор кондитерских, кафе и магазинов детских игрушек. Хотя нет, скажу все-таки. Это просто изобилие красоты!

Идешь по улицам современности, а кажется, будто гуляешь по страницам сказки. Трудно не проникнуться тем самым рождественским настроением. Люди ждут праздник. Я тоже. Только причины у меня совсем не радужные. Все, о чем я могу мечтать – чтобы поскорее закончился этот ужасный год и наступил новый.

Вдруг станет чуточку легче?

Вдруг…

А пока болит каждый день. Ночью – острее всего. Иногда даже дышать тяжело. Приходится вставать, заваривать чай и открывать очередную книгу, несмотря на то, что художественные произведения после свадьбы Георгиева снова стали для меня безвкусными. Но нужно же как-то коротать время.

И все же я не могу сказать, что чувствую себя одиноко. Все-таки есть Габриэль, есть Анжела Эдуардовна, есть любимое дело… Я стараюсь жить. Именно жить, а не плыть по течению. Поэтому, получив через Шатохина напутствие Георгиева исполнить свою мечту о кафе в Париже, сразу по приезде озадачилась поиском подходящего помещения. Подумала, что глупо отказываться от денег, которые он предложил на бизнес, и так или иначе жить здесь за его счет.

Какой смысл? Чтобы продемонстрировать характер? Разве это теперь важно?

Кроме того, судьба в этом деле благоволила ко мне, и я нашла просто идеальный вариант.

Мебель и вся необходимая техника сдавались вместе с кафе. Нам с Анжелой Эдуардовной оставалось лишь оформить все юридически, освежить ремонт, разработать оригинальное меню и найти пару рук в нашу маленькую команду.

– Ах, какой же все-таки Александр внимательный и заботливый! Прекраснейший человек! Мужчина с большой буквы! – не переставала петь Георгиеву оды моя добрая и несколько наивная соседка. – Как он, должно быть, любит тебя, Софи! Это же… Это невероятно! Он все для тебя сделал.

Я не спорю с ней. Обесценивать поступки людей не в моем характере. Саша действительно сделал для меня очень и очень много. Но факт остается фактом – он женился на другой. А еще… Он попрощался. И последнее страшнее всего. До сих пор озноб охватывает, стоит лишь вспомнить этот болезненный момент.

Одно «прощай» с его стороны, и наша общая вселенная оборвалась… Я не успела ничего ответить, не успела обнять его, не успела сказать, как он важен… Не успела нормально проститься!

А ведь, вполне возможно, мы никогда больше не встретимся.

Я должна была сказать… Должна… Я так много хотела сказать!

Но…

Только Даня позже слушал мою исповедь, вытирал мои слезы и принимал мои объятия. Он провел меня до стойки регистрации на рейс до Парижа. Он звонил мне после посадки. Он отправил ко мне Анжелу Эдуардовну и Габриэля. И он же приезжал к нам примерно раз в две-три недели, чтобы проведать и оценить ситуацию на месте.

Кроме него прилетал Полторацкий. И даже ненавистная стерва Людмила Владимировна, которая выбесила своим присутствием и меня, и Габриэля, и Анжелу Эдуардовну! То ее не там поселили, то не тем накормили, то не так ответили на вопрос… Королева, черт возьми! Принимай ее, как суперзвезду!

И только Саша ни разу не приехал, не позвонил, не написал ни слова… С каждым днем я все четче понимала, что его «прощай» – не пустой звук. Это решение, которое он не нарушит никогда.

«Ты же сама сказала ему, что больше с ним быть не сможешь… Господи, какая идиотка! Счастлива теперь?» – корила себя я.

Можно ведь было как-то не так категорично… Но что уж сейчас?

Прошло два месяца, а переживаний меньше не становилось.

И самой ужасной, буквально одуряющей меня мыслью было опасение, что с Сашей случится что-то по-настоящему страшное. Мне даже стали сниться кошмары, в которых я находила его то утопленным, то истекающим кровью, то повешенным… Каждый раз просыпалась от собственного крика. И больше уже не могла уснуть, даже после успокоительных капель Анжелы Эдуардовны.

Я маниакально сталкерила соцсети