же в ответ смотрели изучающе. Но при этом ритуальность свадебных действий соблюдалась с механической четкостью. Нам пожелали долгих лет, заставили съесть какой-то фрукт и выпить нечто солоновато-пряное, осыпали блестками, цветами и монетками.

В какой-то момент я увидела в толпе Ротокана. На фоне пестрой блестящей массовки празднующих он выделялся, как ворона среди цветника. Весь в черном, с гадкой усмешкой на губах, он отсалютовал мне бокалом с жутковато-алой жидкостью в бокале.

— Что он здесь делает? — прошипела я герцогу, но тот не удостоил Ротокана даже взглядом.

Прошел мимо, как если бы перед ним был кто-то из слуг. Блестящий молодой принц, словно дающий понять, насколько смешен сам факт соперничества с ним в чем бы то ни было. В глазах Ротокана мелькнуло откровенное бешенство, а после сменилось… радостью? Даже больше. Чем-то вроде блаженства.

— Императрица прислала его вместо себя, — с некоторой иронией уронил герцог.

— Звучит, оскорбительно.

Анвар быстро взглянул на меня.

— Грязь липнет к грязи, а ты просто смотри поверх. Мы оба выше его ростом.

Герцог заразительно расхохотался, да и я сама с трудом подавила рефлекторный смешок. Неудивительно, что Ротокан его ненавидит.

Мы прошли сквозь бесконечную вереницу гостей, осыпающих нас тонкими золотыми монетками и жемчугом. Спорю, половина бусин осела у меня в волосах. Волосы мне забрали в низкий пучок, и я прямо-таки чувствовала, что тот изрядно потяжелел.

— Потерпи, — шепнул Анвар. — Церемония будет долгой. Нужно все сделать правильно.

Разучившись чувствовать радость, я, к сожалению, продолжала чувствовать усталость, боль и дрожь в ногах. Мой бедные ножки волокли все это великолепие сначала в подземный храм матери-драконицы, потом обратно, после снова вниз и еще раз наверх. Четыре раза по сто двадцать шесть ступеней.

А после на меня надели корону, и я поняла, что до этого момента все шло неплохо. Корона весила килограммов пять, так что к земле меня придавило основательно.

— Ритуал, владыче, — напомнил при очередном обходе знакомый мне старик.

Клан Чарис. Я уже успела понять, что он второе доверенное лицо Анвара после Диана, поэтому, когда тот махнул рукой в сторону высившегося на холме храма богини Смеха, обреченно застонала.

Пока нормальные люди ехали туда на каретах, Анвар активировал крылья и домчал нас в два счета, но… Но от подножия до дверей мы должны были подняться сами.

— Сколько тут ступеней? — уточнила я тоской.

Народа около храма было немного. В основном дракониры из совета и несколько праздных зевак, проживающих поблизости. Остальные еще не добрались, и от этого даже дышалось как-то легче.

Белая громадина на семь этажей целилась пикой на винтовой башне в самое небо. Весь храм целиком был похож на неровный треугольник, усеянный бесконечными выступами крыш и круглых окон.

— М… — Анвар задумался. — Пятьсот семь ступеней. Я в детстве считал их, потому что мы поднимались сюда с дедом каждое утро в течение года.

А после просто подхватил меня на руки и под восхищенное аханье толпы двинулся вперед. Платье волоклось за нами кровавым пятном, горящим на солнце белым блеском.

Очень скоро ликующая толпа, золотой блеск подъезжающих карет и редкие застывшие фигуры приближенных Анвара остались далеко позади.

— Опусти меня, — попросила я, и Анвар, поколебавшись, осторожно поставил меня на ступени. — Хочу поговорить. Сколько там ступеней осталось?

— Я не считал, — виновато сообщил Анвар, после некоторой задержки. — Ты такая мягкая.

В ответ я более-менее достоверно изобразила укор, но Анвар не купился. Засмеялся и легонько щелкнул меня по носу. Любовь, как ампутированная конечность, влекла обманчивой достижимостью. Ведь я еще помню, как чувствовать, а чувствовать не могу.

— Говори.

Отмахнувшись от странных мыслей, я честно призналась:

— Эти клятвы… Ты поставил меня в безвыходное положение. Я чувствую себя привязанной к Сопределью и ответственной за жизни твоих людей.

— Но я не вижу причин, по которым ты должна уезжать ифрит знает куда и начинать жизнь с нуля. Здесь твои друзья, твое любимое дело, твой меч и щит. Нет смысла тратить жизнь на очередную борьбу.

За последние дни я пришла к тому же выводу, и мне было очень по душе благородство Анвара.

А потом в груди сдавило до черных пятен перед глазами. Драконица, чтоб ее. Вечно недовольное животное, смеющее диктовать свои правила.

— Но я не могу… — видеть тебя каждый день.

Чувствовать твою любовь. Для меня это не награда, а бремя.

Анвар словно услышал, неуловимо помрачнел, а после его лицо снова вспыхнуло знакомой улыбкой.

— Не волнуйся обо мне, я не стану докучать. Ты же знаешь, я бываю в Сопределье от силы несколько дней в году. Скорее всего, после свадьбы мы больше никогда увидимся.

Несколько секунд Анвар изучал мое лицо, словно пытался отыскать протест, после резко отвернулся.

Оставшиеся ступени мы прошли молча.

Вблизи храм выглядел уже не так величественно. Облупившаяся побелка, раздробленные камни у основания, каменистая неровная дорожка у дверей, раскрытые по-деревенски окна. Под потрескавшимися стенами расползлись плющ и вейгела. Только тяжелая дверь с золотыми креплениями напоминала о днях ушедшего расцвета.

Анвар окинул тяжелым взглядом останки погибшей роскоши и… застыл перед входом на несколько минут.

Меня словно в грудь ударило. Что-то происходило. Прямо сейчас. Но я не знала что. Не выдержав напряжения, шагнула к дверям первой, и те, словно ждали меня, распахнулись с готовностью.

На пороге нас встретили несколько храмовников, выглядевших откровенно измученно.

— Она уже там, владыче, но…

— Пока мы ее сдерживаем, — добавил второй.

Из глубины храма несся глухой разъяренный рык. Так ворчит дракон, которому сдавило ошейником горло. Моя драконица тоже разволновалась, но я жестко осадила ее. Драконы должны знать свое место.

— Я пойду первым, а ты за мной.

На подрагивающих ногах двинулась вслед за Анваром, а после не выдержала, догнала и зашагала вровень с ним. Он быстро взглянул и крепче сжал мою руку. Шепнул:

— Не бойся.

За неимением чувств, у меня бунтовала соматика. Я-то не боялась, чего нельзя сказать об остальном организме. То мое животное бесится, то вот теперь ноги подводят, к ночи наверняка накроет мигренью.

Нас провели в центральную залу. Даже учитывая разруху, она все еще была прекрасна. Высокие золотые стены переходили в колонные и соединялись многочисленными куполами над головой, старинный каменный пол дробился эхом шагов, лента рун, как живая, вилась за нашими тенями, словно пытаясь пленить.

У каменного, грубого, откровенно противоречащего изысканной