Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что это значит? — спросил ледяным голосом герцог.
Храмовники сникли, многих отступили вглубь, слившись с полутемными сводами.
— Я просил позаботиться о сестре жены, а не привязать, как собаку! Я все еще жду ответа, Равван!
Вперед выступил храмовник, встретивший нас на пороге, и которого я автоматически определила, как главного.
— Не гневайтесь, Ваша Светлость, мы лишь пытались накормить вейру Фьорре, но, как видите, нам это не удалось. Мы с трудом влили в нее немного воды. Она не ела трое суток, да и до этого питалась очень скудно.
— А цепь-то зачем? — спросила с интересом.
Лале следила за мной пристальным, чуть мутноватым взглядом. Дождавшись, когда я шагну ближе, она кинулась на меня с первобытным воем, больше напоминая зверя, чем человека. Я остановилась в сантиметре от ее скрюченных пальцев. Лале успела только царапнуть центральный камень на корсете. Анвар сместился с нечеловеческой скоростью, и ее пальцы вцепились в его мундир.
— Вот за этим, — тихо ответил храмовник.
— Вальхалла варва иссиоль! — взвыла Лале. — Лаххе, лаххе, иссиоль лаххе!
Слово «вальхалла» ассоциировалась у меня с чем-то скандинавским, но вот насчет «иссиоль» я была уже не так уверена.
— Это стародраконий, — тихо шепнул у меня спиной кто-то из храмовников. — Язык бога.
— А что она говорит?
— В новолуние…
— Замолчи! — окрик Анвара хлестнул плетью.
Храмовник побледнел и попятился, а после и вовсе упал на колени, лбом в пол:
— Простите, Ваша Светлость, ничтожный воин бога перешел границу.
— Вон!
Задумчиво рассматривая разъяренного Анвара, я гадала, отчего он так разозлился. Лале сказала что-то важное? Что-то, о чем мне знать не положено?
Тогда мог бы и не злиться. Мне совершенно безразличны его дела с богиней и моей сестрой. Он меня интересует исключительно в э… ресурсном отношении. Деньги, титул, постель. А задушевные разговоры пусть ведет хоть с моей сестрой, хоть с фрейлинами, хоть со своим гадким дворецким.
— Лаххе крафт шассе, ишида лаххе…
Лале тем временем сменила тактику, пробежалась пальцами с обломанными ногтями по груди Анвара, ластясь к нему по-кошачьи. Голос лился медом. Анвар слепо застыл.
Драконица внутри меня взвыла на ультразвуке, но я с неожиданным всплеском жестокости, приказала ей заткнуться. Ум пытался трактовать разворачивающуюся перед ним картину, но увы, без эмоций, трактовке не хватало данных для анализа. Кто бы знал, что чувства могут быть полезны с совершенно прагматичной точки зрения.
Наконец, Анвар отмер и ловко поймал Лале в некое подобие объятий, заблокировав ей руки. После обернулся ко мне.
— Тебе нужно пройти к алтарю и обагрить его кровью, — сказал он тихо. — Прости, что смею просить тебя об этом, но для Сопределья это единственный выход.
Мне с поклоном подали небольшую шкатулку, весившую, однако, как телевизор, и я медленно кивнула. Не будь я драконицей, уронила бы эту яшмовую прелесть себе на ноги при первом же шаге. Но даже с драконьей силой, с трудом донесла ее до алтаря и водрузила на камень, потемневший от времени… и крови.
Замерла на несколько секунд, разглядывая сестру, послушно приникшую к груди Анвара. Если бы не полный доступ к дракону Анвара, я бы решила, что эти двое используют меня втемную. Я сейчас самоуничтожусь на алтаре во славу дома Фалаш, а эти двое поженятся, наплодят драконят, а храм сожгут к ифритовой бабушке. Что-то отдаленно похожее на ревность запустило в сердце кошачьи когти.
Но драконы — жалкие животные — не умеют лгать. Его дракон горел от любви ко мне. От любви, от отчаяния, тоски и боли — чувств, которые я уже не могла понять. Могла только увидеть и отвернуться.
Я приподняла крышку шкатулки и с удивлением увидела откровенно простой кинжал. Почерневший от времени, с зазубриной по центру, без единого инкрустированного камешка, без единого узора. Только на рукояти была начертана кривая руна «аш», которой обычно обозначали силу.
— Поднеси к руке, он сам возьмет столько крови, сколько потребуется, — Анвар внимательно следил за моими действиями. — Не бойся, я контролирую его, он не ослушается.
Послушно поднесла кинжал к ладони, но даже коснуться не успела, когда на коже набухла алая полоска крови и рука полыхнула болью. Разрез получился глубоким. Кровь ливанула на камень и тут же впиталась. Жутковатый алтарь словно выпил ее в один глоток. Мне вдруг непреодолимо захотелось прижать ладонь к камню, я уже качнулась вперед, когда меня накрыло темнотой драконьих крыльев и с силой смело в сторону.
Анвар с силой вырвал из моих рук кинжал, и закрыл крыльями, словно спрятал в кокон. После поднес мою руку к губам, обжигая рану дыханием.
— Что это было? — спросила слабо.
Ладонь опалило острой болью, и я застонала, вцепившись второй рукой Анвару куда-то в волосы. А после все закончилось. Кожу еще пощипывало теплом, но боли больше не было.
С трудом вывернувшись из хватки Анвара, подняла руку, но от раны не осталось даже следа. Должно быть, он использовал дар божественного исцеления. Он был то ли шестым, то ли пятым по очередности. Анвар перечислял их мне в хронологии, но я половину пропустила мимо ушей.
— Этого не должно было случиться, — в глазах Анвара еще тлел шок от пережитого кошмара. — Просто не должно.
Он резко вскочил на ноги, рывком поднимая меня за собой, оглянулся на храмовников. Те все еще не ушли, сбились черной стайкой у свода дальней стены и с ужасом взирали на развернувшуюся перед ними картину.
— Убрали все артефакты?
— Все убрано, Ваша Светлость!
Анвар помог мне подняться.
— Такое случается, если у отдающего алтарю кровь был контакт с божественным артефактом. Их всего три, но… их убрали. Кровь человека, коснувшегося божественного в течение суток после контакта, кажется богам особенно привлекательной. Они могли выпить тебя, — последнее он повторил с откровенным ужасом.
— Но ведь на мне божественная защита, — уточнила я педантично.
— Как говорила императрица, у богов есть возможность добраться до человека с божественной защитой, — Анвар хмуро улыбнулся. — Например, забрать из него
