в моей связке ключей есть ключ от комнаты сына, но я не стал входить. Повернувшись на лесенке, опрокинул красное мусорное ведро, которое сам опорожняю каждый вторник — Господь не допустит, чтобы Джесс вспомнил об этом и притащил его к тротуару сам. Как кегли для боулинга, из ведра высыпаются зеленые бутылки от пива. Пустая канистра от жидкого стирального порошка, банка из-под оливок, галлонный контейнер от апельсинового сока.

Я запихиваю все это обратно, кроме контейнера от сока. Я говорил Джессу, что он не пригоден для переработки, но сынок не внемлет — черт возьми! — и упорно сует его в мусорное ведро каждую неделю.

Разница между этим пожаром и другими состоит в том, что сейчас ставки немного повышены. Вместо заброшенного склада или какой-нибудь лачуги у воды теперь под ударом начальная школа. Сейчас лето, поэтому, когда начался пожар, на территории никого не было. Но у меня нет сомнений, что возник он не по естественным причинам.

Когда я прибываю на место, в машины загружают спасенное имущество. Осмотр уже произведен. Паули сразу подходит ко мне:

— Как Кейт?

— В порядке, — отвечаю я и киваю в сторону груды вещей. — Что вы узнали?

— Ему удалось проделать дыру в северной стене здания, — отвечает Паули. — Пойдешь смотреть?

— Да.

Пожар начался в учительской. Полосы гари стрелками указывают на источник. Еще видна не сгоревшая дотла куча синтетики. Поджигатель проявил сообразительность и устроил костерок, свалив в кучу диванные подушки и подбросив туда же стопки бумаг. Я даже чувствую запах бензина, на этот раз для розжига использовали именно его. Поверх пепла лежат куски стекла от взорвавшегося коктейля Молотова.

Иду в дальнюю часть здания, гляжу сквозь разбитое окно. Ребята, наверное, выпускали сюда огонь.

— Думаешь, мы поймаем этого маленького засранца, кэп? — спрашивает Цезарь, входя в комнату; он еще в спецодежде, левая щека испачкана сажей; обводит взглядом пепелище, потом наклоняется и поднимает с пола окурок. — Невероятно, стол расплавился в лужу, а чертов бычок выжил.

Я забираю находку у Цезаря, кручу на ладони:

— Это потому, что его здесь не было, когда начался пожар. Кто-то стоял и смотрел на огонь, покуривая, а потом ушел.

Я переворачиваю окурок, смотрю на то место, где фильтр соединяется с табачной гильзой, и читаю название марки.

Паули просовывает голову в разбитое окно, ищет Цезаря.

— Мы уезжаем. Залезай в машину. — Потом поворачивается ко мне. — Возьми на заметку, это не мы разбили.

— Я не собирался выставлять тебе за это счет, Паули.

— Нет, я к тому, что мы устроили вентиляцию через крышу. Окно было разбито, когда мы приехали.

Они с Цезарем уходят, и через несколько мгновений я слышу басистый рокот отъезжающих пожарных машин.

Это мог быть неловко брошенный бейсбольный мяч или шальная летающая тарелка. Но даже в летнее время сторожа следят за общественной собственностью. Разбитое окно — слишком серьезный непорядок, чтобы оставить его без внимания; оконный проем затянули бы пленкой или заколотили досками.

Выходит, это работа поджигателя, который просчитал, как обеспечить доступ кислорода, чтобы пламя устремилось в созданный вакуумом воздушный туннель.

Я смотрю на окурок, который держу в руке, и сминаю его.

Вам понадобится 56 граммов запасенных кристаллов. Смешайте с дистиллированной водой. Нагрейте до кипения и снова охладите, отцедите кристаллы, чистый хлорид калия. Дальше его нужно размолоть в пудру и прогреть для подсушивания. Растопить пять частей вазелина и пять частей воска. Растворить в бензине и вылить эту жидкость на 90 частей кристаллов хлората калия в пластиковой миске. Перемешать, вымесить, дать бензину испариться.

Теперь сформуйте куб и опустите его в воск, чтобы предохранить от влаги. Этому взрывчатому веществу необходим детонатор уровня не ниже А3.

Когда Джесс открывает дверь в свою конуру, я жду его, сидя на диване.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает он.

— А ты что здесь делаешь?

— Я здесь живу, — отвечает Джесс. — Ты не забыл?

— Живешь? Или прячешься?

Он вынимает сигарету из пачки в нагрудном кармане и прикуривает. «Мерит».

— Не понимаю, о чем ты — черт возьми! — говоришь. Почему ты не в суде?

— Почему у тебя под раковиной стоит соляная кислота? Ведь у нас нет бассейна.

— Приехали. Это что, инквизиция? — Он хмурится. — Я использовал ее прошлым летом, когда клал плитку. Ею можно отчистить цементный раствор. Сказать по правде, я вообще забыл, что она у меня есть.

— Тогда тебе, Джесс, вероятно, неизвестно, что, если налить ее в бутылку с кусочком алюминиевой фольги и заткнуть клочком бумаги, она чертовски здорово взорвется.

Он как-то стихает:

— Ты меня в чем-то обвиняешь? Если так, скажи в чем, ты, козел.

Я встаю с дивана:

— Хорошо. Я хочу знать, царапал ли ты бутылки, прежде чем залить в них коктейль, чтобы они легче разбивались? Я хочу знать, известно ли тебе, что тот бездомный едва не умер, когда ты ради прикола поджег склад? — Повернувшись назад, я достаю из мусорного ведра пустой контейнер от «Клорокса». — Я хочу знать, какого черта эта штука делает в твоем мусорном ведре, когда ты сам не стираешь свои вещи и — Бог свидетель! — не занимаешься уборкой, а в шести милях отсюда находится начальная школа, которую подожгли, используя взрывчатку из отбеливателя и тормозной жидкости? — Теперь я уже держу его за плечи, и хотя Джесс легко мог бы вырваться, если бы захотел, он позволяет мне трясти себя, пока его голова не откидывается назад. — Господи Иисусе, Джесс!

Он смотрит на меня пустыми глазами:

— Ты закончил?

Я отпускаю его, и он, оскалив зубы, пятится назад.

— Тогда скажи мне, что я ошибаюсь, — с вызовом говорю я.

— Я скажу тебе больше! — орет Джесс. — Я вполне понимаю, ты всю жизнь считал, что все плохое в этом мире как-то сходится на мне, но у меня для тебя новость, папа, на этот раз ты попал пальцем в небо!

Я медленно вынимаю кое-что из кармана и вкладываю в руку Джесса. Окурок сигареты «Мерит» скатывается в ямку его ладони.

— Тогда не нужно было оставлять свою визитную карточку.

Во время пожара наступает момент, когда пламя выходит из-под контроля, и тебе остается только отойти и дать ему волю, пусть выжжет само себя. Ты отдаляешься на безопасное расстояние, прячешься от ветра за холмом и наблюдаешь, как горящее здание съедает себя заживо.

Джесс поднимает дрожащую руку, окурок скатывается с нее и падает на пол между нами. Мой сын закрывает лицо, давит большими пальцами на уголки глаз.

— Я не мог спасти ее. — Слова рвутся из глубины его груди; Джесс