Иннатха с сомнением взглянула на меня.

— Татуировки на ее руках — копии истинных драгоценностей богини, — проникновенно сказала Римма, и Дем кивнул. В знак подтверждения, наверно.

— И вы хотите выкупить свою подругу за бесценные артефакты? — Иннатха недоверчиво прищурила темные глаза.

— Артефакты они только на Зиккурате, — сказал Эддар.

— А в традициях нашей культуры человеческая жизнь ценится дороже любой драгоценности, — сказал Дем.

— Какие занятные у вас обычаи.

Иннатха опять бросила взгляд на содержимое футляра.

— Но этого мало, — она улыбнулась Эддару и даже под воздействием отвара мне очень не понравилась ее улыбка. — Я согласна обменять вашу подругу на священные артефакты моего народа, и ещё в обмен на вас.

Видимо, вытянувшиеся лица моих друзей рассмешили Цалибу. Запрокинув голову, Иннатха расхохоталась:

— Да не навсегда, не бойтесь, я пошутила. Просто вы могли бы остаться моим гостем на эту ночь, и мы как следует отпраздновали бы такую выгодную для обеих сторон сделку.

Видеть, как Эддар склоняется над рукой Цалибу, и улыбается ей так, как когда-то улыбался мне, практически невыносимо.

Хорошо, что я выпила этот чертов отвар, боюсь, я испортила бы сейчас друзьям столь тщательно продуманный план. Как в тумане, я вижу, как они встают и направляются ко мне. Деммиз протянул руки, обнял меня за талию и спустил вниз. Невольно поймала взгляд Эддара, устремленный на меня и не заметила в нем ничего, кроме океана нежности. А потом он неожиданно мне подмигнул.

О прогресс! Какая же я дура! Ведь у Цалибу находятся те самые драгоценности Богини, за которыми мы и прилетели, и приглашение остаться во Дворце — идеальная возможность придать форму ещё нескольким кристаллам. Дураком бы был, если бы упустил возможность остаться во Дворце. Тара и Демиз под руки повели меня к выходу. Проходя мимо Эддара, я совершила над собой адское усилие, наверно, самое адское усилие за всю свою жизнь, и прошептала ему одними губами:

— Ишма. Не оставляй. Здесь. Ишму.

Последнее, что я услышала, покидая покои Цалибу, был ее вкрадчивый голос:

— Вы не представляете, до чего мне надоели рабы…

Я не смог.

Не смог убить свою Госпожу

…

О горе мне! Горе…

…

Цель медитации на йидам -

Впустить его в свое сознание…

Убить как отдельный объект…

Осознать, что его нет

И не было никогда.

Я приблизился так близко к Богине,

Я преодолел все преграды на Звездном Пути,

Я сломал даже оковы этого временного тела…

Но не смог завершить начатое.

Где ты, Иштар?

Ты — моя жизнь.

Моя душа.

Мой смысл вещей.

Это был первый и единственный момент, когда я увидела лицо монаха, глазами которого видела много волшебных снов — он склонился над водоемом, и в прозрачной воде я с изумлением вижу знакомые черты. Несколько более широкие скулы… И этот непривычно выбритый череп. Старое, изборожденное морщинами, лицо… Но в целом не оставалось никаких сомнений. Этого просто не может быть!!..

Там, во сне, я смотрю на свое отражение.

А отсюда, из сознания Истар Кроули, мне хорошо видно лицо отца. Нисона Клода Кроули. В тот самый миг, Нисон Клод — там, во сне, почувствовал взгляд со стороны. Исходящий из своих собственных глаз.

Я найду тебя, Иштар, — сказал он, глядя в голубой, почти белый, купол неба. — Пусть для этого мне придется пронзить само пространство и время, и родиться опять в качестве смертного!

В следующий миг я увидела маму, как я ее запомнила с детства: молодая, красивая, с золотыми волосами, в странных сверкающих одеждах она сидит, прижав колени к груди, на вершине высокой горы — горы, в которой сияет распахнутая в глубоком зевке пасть пещеры: временного пристанища отца.

Мама хмурит лоб, взглянула вниз, где фигура в бордовых одеждах дает обет, глядя в небо, и кивнула.

В тот же миг фигурка монаха неловко качнулась, и тяжело повалилась на землю. Странный ужас сковал меня — почему-то очень страшно взглянуть на упавшее тело вблизи. Потому что я знала откуда-то — это конец. Больше я не увижу сна его глазами. Я перевела взгляд на вершину горы — но она была пуста. Мама исчезла, как будто ее не было.

* * *

На шаттле Персефоны Атлант немедленно отобрал меня у Деммиза и положил на разложенное кресло, а Римма принялась приводить в чувство.

— Это варварство. Тара! На кого ты похожа? — бормочет робот. — Ты хочешь сказать, что они научили тебя так одеваться и принимать наркотики?! Эта планета дурно на тебя влияет.

— Тарочка, миленькая, ты как? — Римма теребит меня, в очередной раз измеряя пульс, давление и остальные данные, обвешивая все новыми и новыми датчиками.

— Вроде бы ничего, — улыбнулась я.

— Атлант, а тебе не пора страховать Эддара? — строго спросила Римма, и робот, с трудом скрывая свою радость, чуть ли не приплясывая, удалился. — Не думаешь же ты, что он останется у Цалибу на ночь? — подруга подмигнула мне.

— Если бы ты знала ее хотя бы так, как я, поняла бы, что она и мертвого уговорит.

— Ой, брось. Наш капитан тоже… Не лыком шит, или как правильно сказать?

Мне наконец-то стало настолько лучше, что я смогла самостоятельно уединиться в душевой кабине, а потом с удовольствием оделась в комбинезон. Надоели все эти зиккуратские ритуальные тряпки. Год ничего, кроме джинсов носить не буду!

Деммиз и Атлант поджидают капитана, где-то там, у дворца Цалибу.

Левочка сидит за пультом управления, наготове, чтобы в любой момент набрать команду на взлет.

Римма как может, скрашивает мне томительные часы ожидания, рассказывая о моих поисках, о том, как они покупали на невольничьем рынке Эстель, и как она их за это отблагодарила.

— Представляешь, только мы встретились, наконец, с капитаном и Левочкой, появляется эта наладка! И еще хватает наглости подойти к нам, спросить, мол, долго мы собираемся на нее обижаться, и кто в жизни не ошибался, и что все имеют право на последний шанс. Я думала, Эддар ее убьет! Но Левочка его опередил — послал ее в такое место, что уши в трубочку свернулись.

— Ну, не преувеличивай, — подал голос из-за пульта управления механик. — По мадам было видно, что она только что оттуда!

— И что ей там самое место, ага!

Внезапно ожила рация на пульте управления. Я с облегчением узнала голос Эддара.