— Лева, — устало сказал Эдгар. — Я обещал тебе долю, и ты не останешься без честно заработанных за краденные драгоценности барышей. В конце концов, какая тебе разница, от кого получать деньги.

— Эд, — нахмурилась Римма. — Думаешь, удастся запустить Реактор? «Тамар»-то нет, да и «Власть над миром» и «Суд» — только в качестве изображений на руках Тары… Не можем же мы ее поместить в Реактор?

— Да, не хотелось бы, — согласилась я с подругой.

— Разве не можем? — удивился Левочка, и, перехватив мой взгляд, поднял вверх руки. — Все, все, молчу, молчу!

— Мы спросим у Хранителя, — ответил Римме Эдгар. — Как быть с «Тамар».

«Тамар»… Та самая повязка на бедра, одеянье владычиц, которое я так и не поняла — удалось или не удалось достать монаху из моих снов… Отцу… Тогда, когда я была в Замке Бравиш, мне снилось, что ему удалось собрать все, но когда очередь дошла до «Тамар», я проснулась…

— Летим к Хранителю, — сказала я. — Там я смогу узнать о маме.

— Курс на Астарту, — сказал Эддар Деммизу.

Перебросить космический корабль с одного места на планете на другое намного сложнее, чем совершить дальний галактический прыжок, поэтому Дему с Атлантом придется хорошенько постараться. И нужно успеть проделать все это быстро, Эддар сказал, что для временного — к моей досаде — успокоения Цалибу использовал сонный газ, а его действие ограничено.

Когда Цалибу проснется и не найдет рядом понравившегося капитана, она придет в ярость, и может что-то заподозрить. А убедиться, что у нее тропический темперамент, мне уже представлялась возможность. Следует как можно быстрее покинуть планету.

Левочка поспешил в машинное отделение, у Риммы появились срочные дела в лаборатории. В кают-компании остались только я и Эддар. Наедине. Впервые с того самого момента, как…

* * *

Мы сидим по разные стороны стола, и не смотрим друг на друга. Я боюсь поднять взгляд, боюсь увидеть на его лице осуждение, разочарование… Чем я оказалась лучше Эстель? В его глазах обе ситуации, должно быть, выглядит одинаково. Эстель обманула его, чтобы украсть ключ к сокровищам. Я обманула его, чтобы украсть ключ от Персефоны. Я не крала этот проклятый ключ, оставила его на корабле, я была не в себе, но понимаю, как все это выглядит со стороны. Он, наверно, никогда не простит меня… И только я в этом виновата. Но это молчание, черт меня дери, невыносимо!

— Тара, — позвал Эддар.

Я опустила голову еще ниже.

— Посмотри на меня, Тара, — сказал он, и тихо добавил. — Это приказ.

Меня как током прошибло. И даже не от улыбки в его голосе, и не от того, что этот самый голос почему-то окрасился хрипотцой. Я вспомнила… Как однажды уже слышала эту фразу. Да что там вспомнила! Я все это время не могла ее забыть. Разве можно забыть самый волнительный, самый чувственный момент твоей жизни? Кровь прилила к щекам, сердце замерло на миг, а потом застрочило с утроенной скоростью, руки задрожали, и привычная слабость в коленях заставила меня возблагодарить случай за то, что сижу. Я по-прежнему не поднимаю взгляд на капитана, чувствуя нарастающее томление внизу живота, и знаю при этом, что он чувствует что-то похожее… только сильнее!

— Тара, — в третий раз позвал он, и я привычно утонула в двух фиолетовых озерах.

В следующий миг — я не знаю, как это получилось — я оказалась прижатой к теплой твердой груди. Кажется, руки и губы Эддара везде — он покрывает поцелуями губы, щеки, шею, плечи, руки… Я ощущаю его прикосновения каждой клеточкой кожи, и мне чертовски, катастрофически мало, я хочу впитать его всего, втянуть в себя, без остатка!

— Эддар, — я выдохнула его имя, впиваясь взглядом в глаза, и в следующий момент оказалась прижатой к стене. Железные руки подхватил за талию, приподняли, и он погрузился лицом в самый низ живота, с силой втягивая мой запах.

— Моя, — прорыва. — Моя Истар… Только моя.

Поцелуи его стали жесткими, горячими, почти мучительными. И чем более решительным становится он, тем больше обмякает мое тело, становится податливым и послушным.

Я не очень поняла, как это получилось, он просто рванул руками порта комбинезона, кружевную полоску белья… Если бы не бешеное, пульсирующее желание, сводившее меня с ума, я бы, наверно испугалась. Так резок и так… груб он никогда еще не был. И, черт меня подери, мне безумно хочется большего!

— Эддар, я не могу больше, — хрипло простонала я, в то время как он ласкает шею, и он зарычал, опять приподнимая меня над полом.

— Если ты прямо сейчас не возьмешь меня, я умру, — пообещала я в перерывах между поцелуями, и прикусила его губу.

Он легко держит меня над полом одной рукой, помогая тяжестью своего корпуса. Другая рука опустилась совсем низко, и его пальцы легонько погладили ставшую невероятно чувствительной, плоть.

— Посмотри на меня, Тар, — прорычал он, и я открыла глаза, одновременно направляя его палец в горячую влажную глубину. Эддар зарычал и впился поцелуем мне в шею.

В следующий момент с резким толчком мысли испуганной стайкой вылетели из головы, а по телу волна за волной, начала разливаться, зыбь наслаждения.

На наше счастье в кают-компанию никто не вошел. Впрочем, если бы и вошел, мы вряд ли заметили бы. Да и если бы кто-то из команды захотел внепланово перекусить, боюсь, так и застыл бы перед дверью, услышав ритмичные удары о стенку переборки, соперемежаемые хриплыми стонами и криками.

— Прости меня, Тара, — сказал Эддар, когда мы лежали, прижавшись друг к другу, на угловом диване в кают-компании. Не очень удобно, но двигаться сейчас совершенно не хочется.

— За что? — удивилась я. Если рассуждать логически, прощения надлежало просить мне.

— Не уберег тебя, не доглядел.

— Ты прямо как Атлант, — улыбнулась я.

— Смотри, буду ревновать, — пригрозил Эдгар. — Эта консервная банка слишком много говорит о тебе.

— Эддар, — до меня внезапно начал доходить смысл происходящего. — Что мы наделали!

Откровенное удивление на его лице говорит о том, что он ничего не понимает. Ну как можно быть таким болваном!

— Эддар, — простонала я. — В прошлый раз, ну, когда мы… Я потом…

— Да я понял, что ты была не в себе, ты не представляешь, сколько я ругал себя за то, что не привязал тебе тогда к кровати! Шучу, шучу, — он увернулся от точка. — Что заснул тогда, и не проснулся, когда ты уходила… Я же знал, но должен был предвидеть…

— Эддар, но сейчас… Опять… Начнется. А нам надо в этот, как его, Реактор! — вот видишь, уже слова начала забывать! — я буквально в ужасе.

— Не начнется, — уверенно сказал Эдгар. — Основная мутация, то есть сонастройка происходит в первый раз. Теперь с потерей контроля будет проще. Вот если бы, например, я или ты, были с кем-нибудь другим, пришлось бы начинать все заново.