Единственным свидетельством того, что боевой корабль здесь присутствует, был зонд, дважды в сутки всплывавший к поверхности с ограждения рубки. Он делал гидрологический разрез, то есть измерял температуру и соленость слоев воды, что помогало акустикам идентифицировать проходящие сквозь водную толщу звуки.

Десятого мая с южных румбов доносилось лишь эхо далеких взрывов. Одиннадцатого два сильных удара раздались неподалеку. Офицеры, анализируя запись, пришли к выводу, что в полутора десятках километров от них в воду рухнули два сбитых самолета. Чьи они были, так и осталось неизвестным.

В ночь на двенадцатое акустики различили шумы надводных кораблей. Вскоре взорвалась одна из выставленных лодкой мин, заставив вздрогнуть корпус спрятавшейся субмарины.

– Подорвался? – шепотом осведомился у командира старпом.

Тот неопределенно пожал плечами, вглядываясь в круглый экран, где прямыми линиями изображались пеленги. Потом с сожалением покачал головой и так же тихо ответил:

– Треска переборок слышно не было. Вытралили.

В течение дня вражеские тральщики уничтожили десять из восемнадцати мин. Раза три или четыре они подходили так близко, что выход в атаку давал «Магнитогорску» почти стопроцентный шанс на успех и офицеры на центральном посту начинали поглядывать на командира с нетерпением, но тот лишь отрицательно качал головой, отмечая места уничтоженных мин. Он ждал «более крупную дичь».

Ближе к вечеру шумы винтов усилились и приблизились. Судя по прокладкам курсов и типам кораблей, опознаваемым по заложенным в память компьютеров «Магнитогорска» звуковым портретам, наверху вовсю разворачивалась первая фаза десантной операции. Каждые сорок секунд корпус подводной лодки вздрагивал от глухого удара. Корабли эскорта в профилактических целях бомбили подозрительные участки.

– «Батаан», – сказал командир, ткнув пальцем в жирную линию на экране потокового дисплея. – Десантный авианосец. Сорок тысяч тонн… Вот кого бы…

Но до авианосца, являвшегося ядром корабельной десантной группы, было слишком далеко. Его вертолеты и десантные катера без остановки переправляли сейчас на дюны южнее Вентспилса и полосу городского аэропорта все новые группы морской пехоты.

С точки зрения штаба Балтфлота американцы, если уж они решатся на высадку десанта, обязаны были стремиться завершить ее в максимально короткий срок. Солдат, да и значительную часть техники, можно высадить и на необорудованное побережье. Но снабжение американцы просто обязаны были вести через порты, тем более что их даже не пришлось захватывать. Не зря же они тралили фарватер? В ближайшие часы, если не десятки минут, в Вентспилс, вслед за прошедшим туда польским корветом, должны были войти транспорты. Лакомая и почти беззащитная цель.

Командир вгляделся в дисплей. Линия пеленга на приближающуюся цель принадлежала явно не транспорту. Отметка «LPD-21» рядом с линией заставила кавторанга нервно сглотнуть.

– Прокладку курса, – шепотом потребовал он.

И когда на экране появилась ломаная линия траектории движения корабля с момента его обнаружения акустиками по настоящий момент, офицер почувствовал, что его сердце колотится где-то под самым горлом.

Вместо набитых военным снаряжением транспортов к створу фарватера приближался сейчас корабль-док «Нью-Йорк», второй по значению корабль десантного соединения.

– Механик, – одними губами приказал командир, – пузырь в корму!

Корма «Магнитогорска» дрогнула, отрываясь от грунта. Этого момента все на борту ждали с напряжением: галечный грунт был покрыт слоем ила, существовала опасность присасывания. Завертелся винт, и субмарина на самом малом ходу начала подкрадываться к идущей почти встречным курсом цели.

– Пеленг тридцать, неотчетливый контакт! – доложил акустик на борту «Нью-Йорка» дежурному офицеру.

Водная толща была забита шумом винтов, свистом катеров на воздушной подушке, доставлявших на берег подкрепления, и реверберациями от подводных взрывов. Сигналы щедро рассыпанных противолодочных буев гасли в этой каше.

– Дистанция?

– Неизвестно, сэр, – замялся акустик.

– Запросите «Рейд»[79], – распорядился офицер, – их вертолет рядом, пусть отработает на всякий случай.

Он больше боялся атаки с воздуха, чем из-под воды. Полки бомбардировщиков, вооруженных тяжелыми противокорабельными ракетами, представлялись более серьезной угрозой, чем гипотетическая атака русской субмарины. Ее же засекут задолго до того, как она сумеет приблизиться!

По двухсотметровому корпусу корабля-дока побежала нервная дрожь, когда он закончил поворот и лег на новый курс.

– Аппараты со второго по пятый товсь! – приказал командир «Магнитогорска».

Субмарина ползла еле-еле. На такой скорости при царящей какофонии в водной толще у них был шанс отстреляться незамеченными. Из первого отсека доложили о готовности.

«Так и быть, старче, утоплю я еще одно корыто…»

– Пуск!

Четыре торпеды одна за другой покинули аппараты и устремились к цели.

– Пеленг тридцать, торпедный залп! Дистанция двадцать пять! – завопил акустик на «Нью-Йорке». – Торпеды в воде! Повторяю, торпеды в воде!

Фрегат «Рейд», находившийся ближе всего к громаде корабля-дока, выбросил из дымоходов белое облако и в свисте разгоняющихся турбин начал разворачиваться на месте.

«Нью-Йорк» был ограничен в маневре, так как с обоих краев протраленного фарватера могли быть мины, но его командир все равно дал «самый полный», закладывая одновременно маневр уклонения. Но от четырехторпедного залпа с четырех тысяч метров это уже не могло его спасти. Запускать имевшиеся на борту антиторпеды было поздно. Через три минуты четыре взрыва, один за другим, разорвали борт корабля-дока по всей его длине, подняв высоченные столбы воды. С кормовой площадки был сброшен за борт только что севший там десантный конвертоплан[80]. Укрепленный на носу «Нью-Йорка» щит, с символом башен-близнецов Всемирного торгового центра (под него как раз ударила одна из торпед), тоже сорвало с места. Полтонны металла с гравировкой «Мы никогда не забудем!» описали в воздухе двухсотметровую кривую и рухнули в воду в метре от борта

десантного катера «Тортуга», едва не пополнив список жертв самого известного теракта на два десятка человек.

– Откуда вы, сержант? – поинтересовался Дмитрий, передавая тому разрешение на получение нескольких пленных для организации прямого эфира.

На разрешении были подписи полковника Янга и подполковника из штаба дивизии, ответственного за ведение психологической войны.