4

Общество оказалось немногочисленным: два квинтарка, три дамы, трио из адвокатов принца и при них писец, Кристен Карулан да я сама.

Меня сопровождала девушка, которую в свое время обучила Роза (куда более способная, чем та, на которую пал мой выбор). Две дамы выступали в роли моих официальных свидетелей. Одна из них оказалась принцессой из старого клана, связанного родством с императорским домом. Время от времени она бросала на Карулана своеобразные неописуемые взгляды, в которых чувствовалось всесилие, но без притязаний. Наверное, они когда-то были любовниками. Как и у него, у нее было имя, но не было денег. Со мной она держалась совершенно обворожительно.

Обряд по сути дела обрядом не являлся, но стараниями Карулана церемония весьма походила на него. Она происходила в зале в присутствии всей старшей челяди, по-парадному разодетой; в вазах — хризантемы, символ побед, а наверху по стенам галереи на старинных консолях укреплены горящие факелы, чтобы добавить света к тому, что излучает частокол свечей. Желтые и красные огни отражаются в поверхности щитов, играют на резьбе — картина варварского изобилия.

Нашу нарядную одежду дополняли цветочные гирлянды. Мужчины надели парадные мундиры, а мой партнер подпоясался алым кушаком с бахромой, указывающим на его ранг, на груди сияла эмблема дома Каруланов — солнце с лучами.

Он подарил мне кольцо. Тяжелое, серебряное с рельефным украшением из гелиотропов — вещь, которую ему (мне) не пришлось покупать, это фамильная драгоценность. Возможно, все мужчины, принадлежавшие к ветви Каруланов, по очереди дарили его своим узаконенным любовницам, а когда те умирали, забирали кольцо обратно.

Адвокаты держали листы бумаги, а мы считывали с них слова обетов, речь шла о моей верности и послушании Карулану, о том, что он обязуется почитать и защищать меня. Мы подписали три документа, свидетели тоже поставили подписи, их скрепили судейской печатью и один из них выдали нам с Каруланом.

Затем принесли топаз. Мы, Карулан и я, сделали подношение Випарвету, а Карулан вдобавок воскурил перед богом фимиам и попросил, чтобы его перед лицом бога признали защитником поместья.

Прозвучали тосты в нашу честь, в честь предков Гурца, госпожи (она не пришла, не знаю почему — повинуясь правилам или желая нанести оскорбление), в честь императора — при этом ни один из нас не усмехнулся. В конце концов слугам выдали по бокалу с вином. Мельм выступил вперед, дабы вручить Карулану символический ключ, всегда принадлежавший мужчине, владельцу поместья. Потом Мельм опустился на колени и приложил руку к полу, а Карулан поставил ногу поверх нее.

Этот же ритуал они, наверное, совершали с Киром Гурцем, когда оба были еще подростками. Но Мельм казался жизнерадостным, его крысиное лицо выражало лишь благоговейную почтительность. Карулан помог ему подняться с колен и похлопал его по плечу. А потом вручил ему золотой империал, что тоже полагается по обычаю.

Слуги захлопали в ладоши и, осушив бокалы, отправились в комнаты для прислуги, где должна была состояться «крестьянская пирушка», как выразились дамы.

Прибывший с адвокатами писец и моя горничная последовали за ними, а мы сели обедать в разукрашенном зале; каждое из блюд отдавало дымком. Никто не упоминал ни о договорах, ни о терпимости к противнику, если не считать пары замечаний по поводу изобилия чаврийцев и вообще южан на улицах Крейза. Для сегодняшнего вечера такого понятия, как война, не существует, точно так же, как не существует на свете подлинного супружества.

Покончив с тортом (украшенным лучистым солнцем и жезлом, увитым цветами), с ликерами и бренди, мой нынешний покровитель поблагодарил гостей, поднялся с места и протянул мне руку.

Мне не оставалось ничего иного, как встать и протянуть ему свою. Со стороны сидевших рядом квинтарков последовал сдержанный, но весьма живой отклик, а дамы принялись обмахиваться веерами. Стоявший у дверей виночерпий с улыбкой поклонился. На лестнице появились две горничных, держа в руках новые блюда со сладким, они так и просияли, глядя, как мы идем им навстречу, все еще рука об руку.

Пламя лампады перед Випарветом дрогнуло и выпрямилось.

В тот вечер мы отправились иным маршрутом. Я чуть было не позабыла об этом. А слуги подготавливали его всю неделю, вооружившись метлами, постельными принадлежностями и благовониями. Согласно обычаю, после бракосочетания нам предстояло водвориться в хозяйской спальне в Восточной Башне. В комнате моего покойного мужа.

Мой господин и повелитель растянулся на большой черной кровати, поедая абрикосы; когда я видела ее в прошлый раз, на месте кровати стояла одна рама.

— Очень вкусные, — сказал он. Три часа назад его слова прозвучали бы как похвала мне, а теперь, видимо, являлись поздравлением в его собственный адрес. — А ты, — добавил он, — похожа на прекрасную статую. Любовь моя, ты просто сокровище.

Когда мы проходили через кабинет, он бегло осмотрел его. Конечно, он видел эти покои и раньше. Ванная комната приведена в порядок, она к нашим услугам. Он бросил взгляд на молельню.

— Нужно приобрести новые фигуры для святилища. Ты говорила, прежние потерялись.

— Во время отступления частей Дланта.

— Жаль. Судя по рассказам, они были хороши. Но наши будут лучше. А может, ты захочешь отвести нишу для Вульмардры? Или священные рощи у озера тебе больше по душе? Для некоторых ритуалов они годятся лучше.

Я припомнила, как он повернул коня, желая избежать встречи с завершавшими обряд женщинами. Он позволит мне участвовать в женских таинствах.

Но я промолчала. А он не настаивал на ответе.

Спальня украшена цветами. Повсюду драпировки, глянец. Синюю бабочку убрали с подоконника и повесили вышитую занавеску.

А вдруг сюда явится призрак Кира Гурца и встанет у нас над душой, когда мы возляжем под геральдическим щитом с девизом?

Мой предыдущий брак являл собой жалкое недоразумение и ничего больше. А тот волчий вой среди лесов, донесшийся из иного мира, — не доведется ли мне услышать его и сегодня ночью? Тогда он поведал мне лишь одно: «Ты сбилась с пути». Полный сожаления, карающий глас.

— Мне позвать слугу, — проговорил вдруг Карулан, — или ты поможешь мне стянуть эти проклятые сапоги?

Я помогла ему снять надраенные до блеска сапоги; он придерживал меня за талию, чтобы я не упала, а потом притянул к себе.

— Услуга за услугу. Я распущу тебе шнуровку на корсете. — Он стал целовать меня. В теле его созрело желание, клинок наточен и покинул ножны. — Все сразу или ничего, Аара, — сказал он.

Я отстранилась от него. Еще не понимая, в чем дело, он спросил:

— Что теперь?

— Сэр, вы сказали, что лучше мне вас не обманывать.

Лицо его отражало полнейшее спокойствие. Он опустился на постель и бросил:

— Ладно, — а затем, тяжело вздохнув, добавил: — Но вам придется поспать здесь до утра для виду. Я и пальцем к вам не притронусь.