Пришла Эмма и принесла еду, чистую одежду и новости: новый театр на Друри-Лэйн наконец-то достроили; Бетховен исполнил свою самую последнюю Симфонию № 8; швейцарский исследователь нашел великолепный храм в Египте в местечке под названием Абу-Зимбель, и все обсуждали, что же обнаружит мосье Шампольон, когда закончит перевод надписей на Розеттском камне.

Но вместо того чтобы провести с ней немного времени, Фредерик предложил:

— Эмма, почему бы тебе не поиграть в карты с Джереми, пока я работаю над планами?

И она послушалась.

В следующий раз Фредерик попросил:

— Эмма, принеси немного своей специальной мази. Джереми весь чешется из-за крысиных укусов. — И затем: — Эмма, принеси своих замечательных пирожков с вареньем для Джереми, я уверен, что он никогда ничего подобного не пробовал. — И наконец: — Эмма, почему бы тебе не рассказать молодому Джереми о нашей миссии по восстановлению Библии в ее первоначальном виде?

Фредерик действовал настолько хитро, что ни Эмма, ни Джереми, который был взволнован оказанным ему вниманием, не подозревали о том, что он задумал.

— Разве сейчас Библия не в первозданном виде? — спросил Джереми, опьяненный внезапной заботой со стороны красавицы Эммы, ее духами и близостью, превратившими адскую тюрьму в рай на земле.

— Было несколько сотен евангелий и апостольских посланий, — ответила она, — появившихся в первые годы христианства и раскалывавших новую веру на враждующие общины с противоречивыми верованиями. Какая-то группа решила, что должно было остаться только одно собрание писаний. Тогда ее члены определили, что войдет в список книг Библии, а что нет. Не включенные тексты объявили еретическими, и впоследствии они были утеряны, как Евангелие от Фомы. Александрийцы веками занимались поисками утраченных книг, чтобы собрать их все вместе.

— Потрясающе, — сказал Джереми, удивляясь, как в такой милой головке могло помещаться столько знаний.

— Ветхий Завет тоже не полон. В нем недостает нескольких книг.

— Но если они утрачены, то как мы о них узнаем? — спросил Джереми, заметив, что в бледно-голубой радужке ее глаз плавала маленькая черная точка.

— Они упоминаются в Библии, в книге Иисуса Навина, глава десять, стих тринадцать: «И остановилось солнце, и луна стояла, доколе народ мстил врагам своим. Не это ли написано в книге Яшера?» Мы считаем, что есть еще восемнадцать книг помимо книги Яшера, которые по той или иной причине не были включены в Ветхий Завет. — Эмма, ободренная интересом Джереми, видя, как он наклонился вперед, положил локти на колени и сжал ладони, продолжила: — Мы почти собрали всю коллекцию. Осталось найти Песнь Мариамь и, возможно, еще одно или два евангелия. И тогда у нас будет совершенная Библия, такая, какой она и должна была быть изначально.

Джереми рассматривал украшенный лентами и цветочками капор Эммы. Она никогда не снимала его, и он был одержим желанием увидеть, что же скрывалось под ним. По краям выглядывали золотисто-каштановые завитушки, безумно дразнившие его. Чем дольше она не снимала капор, тем сильнее ему хотелось сорвать его прочь и провести пальцами по ее волосам. Он представлял их себе длинными и роскошными: густыми, блестящими локонами, сплетенными в изящные шиньоны, так и просившими, чтобы их освободила мужская рука.

Эмма достала небольшую книгу.

— Вам интересно это послушать, мистер Лэмб. Евангелие от Фомы. — «Ученики сказали Иисусу. — Скажи нам, каким будет наш конец. — Иисус сказал. — Открыли ли вы начало, чтобы искать конец? Ибо в месте, где начало, там будет конец. Блажен тот, кто будет стоять в начале: и он познает конец, и он не вкусит смерти». «Иисус сказал: «Если вам говорят: «Откуда вы произошли?» — скажите им: «Мы пришли от света, от места, где свет произошел от самого себя».

Кудряшки колыхались, и Джереми жаждал дотронуться до них.

— «Иисус сказал: «Я — свет, который на всех. Я — все: все вышло из меня, и все вернулось ко мне. Разруби дерево, я — там; подними камень, и ты найдешь меня там».

— «И Иисус сказал своим ученикам. — Я снизошел из Тайны Великой, что есть последнее таинство, таинство во главе сущего всех вещей. Оно есть Завершение всего, оно — Сокровище Света». — Она закрыла книгу. — Мы называем это Свечением.

Джереми думал, что Эмма сама была достойна называться свечением. Она принесла свет в его темный мир, она стала его маяком. И он чувствовал, что влюбился, отчаянно и бесповоротно.

— Расскажите мне… — Его голос сорвался.

— Великий, чудесный свет ожидает всех нас, мистер Лэмб, как было предсказано Александру Великому двадцать одно столетие назад. Свечение. Бог снизойдет к нам в свете, объединяющем весь род людской — и прошлый, и настоящий. Ибо все мы созданы из света, и в свет мы обратимся, чтобы воссоединиться со своими любимыми.

— Как бы я хотел в это поверить, — сказал он, про себя добавив: «дражайшая Эмма».

— Смерть не есть тьма, мистер Лэмб, она свет. Смерть — это не конец, она начало.

И Фредерик Кейс, склонившись над линейками со схемами, посмотрел на женщину, которую любил, и с болью в сердце увидел, что задуманный им план сработал.

Фредерик работал с чертежами, а Эмма с Джереми играли в карты, когда Эмма подняла голову и с удивлением увидела группу людей, столпившихся у зарешеченной двери. Они рассматривали их и тыкали пальцами, некоторые смеялись, другие качали головами, две дамы плакали, вытирая слезы платочками.

— Кто это?

— Туристы. Они платят, чтобы посмотреть на смертников, ожидающих казни.

Она вскочила, карты задрожали в ее руке.

— Что же вы делаете, негодяи?

— Хорош, хорош, — сказал тюремщик. — Вот только этого не надо, мисс. Они заплатили, так что успокойтесь. — Он повернулся к туристам и громко сказал: — Мы проводим казни утром по понедельникам. Для всех есть хорошие места. Тем, кто хочет сесть у одного из окон, выходящих на виселицу, это будет стоить десять фунтов. Я думаю, это не дорого. Ладно, идем дальше.

Фредерик оторвался от работы, чтобы утешить ее, и отвел в сторонку, где их никто не смог бы услышать.

— Ну же, все хорошо, — сказал он, успокаивая ее. Но когда он, будто ненароком, спросил: — Что ты думаешь о молодом Джереми? — она отстранилась и испытующе посмотрела на него.

— Почему ты спрашиваешь?

— Просто скажи мне, дорогая.

— Мне он не кажется молодым.

— Ты знаешь, о чем я спрашиваю. Он тебе нравится?

— Не могу сказать, что он мне не нравится.

— Женщина могла бы испытывать и более сильное чувство.

Удивление в ее взгляде сменилось шоком.

— Фредерик, что ты такое говоришь?

— Моя дорогая, у тебя нет защитника.

— У меня есть ты.

— В нынешнем положении я вряд ли способен позаботиться о тебе.