на работу, чтобы выспаться уже днем. Я, впрочем, в веселье не участвовала. Сидела вечерами в гамаке в саду под защитой москитной сетки и читала старые книги. Старые и неведомые книги параллели: о чести и достоинстве, о героизме в годы мировых войн (к сожалению, и здесь без них не обошлось), о подвигах на целине. Особенно поражало то, что многие авторы были мне знакомы, лишь сюжеты слегка видоизменились, да отсутствовала характерная для советской литературы идеология.

Я крепко сдружилась с Дианой, и мы с ней много времени проводили на конюшне. Лошади, как и люди, страдали от жары, и мы выводили их из душных денников и обливали из шланга. Кони блаженно жмурились, подставляя под освежающие струи морды и бока. Их было немного — всего девять, включая Кальдерику, Звездопада и моего знакомца Орлика. Но когда последняя с облегчением встряхивалась после душа, в благодарность обдавая нас дождем брызг с запахом мокрой конской шерсти, первая уже успевала высохнуть до последней шерстинки, и можно было начинать все сначала. Повторив аттракцион несколько раз, мы отправлялись на реку купаться сами. Болтали о простых вещах — о погоде, лошадях и детских воспоминаниях, дел сердечных по молчаливому согласию не касались. Данила, должно быть, сказал Диане, что у нас все кончено, а ей самой тоже было радоваться нечему — Никита целыми днями пропадал в поле, спасая вместе с отцом и братьями засыхающий урожай. Федотов дневного отдыха не признавал и к вечеру сельский Ромео в прямом смысле валился с ног. Какая уж тут романтика, а тем более, конспиративная.

За затишьем, как водится, последовала буря.

В одну особенно душную ночь я ворочалась с боку на бок в раскаленной, как сауна, кладовке, и в очередной раз подумывала о том, чтобы пойти спать на улицу. Но там меня с нетерпением ждали верные комары, и, к моему стыду, ночные страхи, вроде сереньких волчков и прочей воображаемой нечисти. Поэтому я мужественно обливалась потом и завидовала Шарику, который спал в сенях возле дарящей вожделенную прохладу капустной кадушки. Стук в окно меня обрадовал — ура, наконец-то что-то случилось и не нужно мучительно пытаться заснуть.

— Выходи на улицу, — велел неопознанный сдавленный голос.

Возле крыльца меня ждала Диана.

— Ищешь компанию для ночного купания? — весело поинтересовалась я.

— Я — за!

— Нет. Я попрощаться пришла, — огорошила меня подруга.

— Ты уезжаешь? Среди ночи? Одна? — ужаснулась я.

— Нет, не одна. С Никитой, — Диана махнула рукой в сторону калитки, за которой маячил неразличимый в сумерках силуэт. — Мы решили сбежать.

— Как сбежать? Куда?

— Туда, где нас никто не найдет, — загадочно ответила девушка. — Туда, где мы сможем быть вместе, и где никто не будет решать за меня, как мне следует прожить мою собственную жизнь.

— Непростое решение, — я покачала головой. — Вы полностью измените свою судьбу, и обратной дороги, скорее всего, не будет. Ты уверена, что все как следует обдумала и взвесила?

— Конечно. Я монетку бросила, — весело улыбнулась Диана.

— Монетку? — ошарашенно спросила я, — То есть ты готова оставить отца, обеспеченное положение, перспективное будущее и кинуться очертя голову в неизвестность, потому что так выпала монетка?

— Положение? Будущее? — искренне удивилась Диана. — Да я за Никиту жизнь отдам, ни минутки не сомневаясь. Как только я заявилась к нему и предложила бежать, он согласился, не колеблясь ни секунды. Отец, конечно, так просто нам уехать не даст и подключит все свои связи для поисков, поэтому мы возьмем машину Данилы, доедем до станции, и оставим ее там на парковке. Сядем на поезд и вперед, навстречу свободе!

— Так Данила в курсе? — удивилась я.

— Нет, что ты! Он бы принялся меня отговаривать, — потупилась девушка. — Ты ему передай, что я буду очень скучать по нему. И что я страшно жалею, что его не будет на нашей с Никитой свадьбе. И пусть он позаботится о Кальдерике — не хочу, чтобы отец продал ее непонятно кому. А хочешь, я ее тебе подарю?

Я мгновенно представила, как пытаюсь запихнуть в портал все, что так хотелось бы взять с собой: увесистого кованого дракончика, упирающуюся Кальдерику, и изумленного Данилу, восседающего на ней, и с грустью покачала головой.

— Нет. У меня нет никакой возможности взять ее.

— Тогда оставайся сама! — с жаром воскликнула Диана. — Вот увидишь, вы с Данилой непременно помиритесь, и будете очень-очень счастливы!

Если бы и я могла бросить монетку и с такой же легкостью решить свою судьбу!

— Удачи вам, — от всей души пожелала я.

— Да, нам пора, — спохватилась девушка. — Прощай! Мне жаль, что мы так мало были знакомы.

— Я не забуду тебя, подруга, — улыбнулась я.

Мы обнялись, и она убежала. Послышался счастливый смех влюбленных, и они исчезли во тьме.

Я села на крыльцо и вздохнула. Надеюсь, у них все будет хорошо. Диана оказалась очень смелой девушкой. Она, не задумываясь, бросила все ради того, кого любит. Обеспеченное настоящее, перспективное будущее, отца, для которого она была смыслом жизни. Представляю, какой переполох поднимется утром, когда об их бегстве узнают главы враждебных кланов.

Оказалось, даже близко не представляла.

* * *

— Думаешь, я поверю, что ты об этом ничего не знал?

Какой у Морозова оказался громкий голос. На ферме он отдавал указания тихим, спокойным тоном — и его слушались беспрекословно. Наверное, знали, что главного лучше не злить. А сейчас он был зол как никогда.

— Игорь Павлович, повторяю, я не был в курсе намерений Дианы.

Данила стоял напротив Морозова и бесстрастно взирал, как тот рвет и мечет. Я в это время пряталась за углом кузницы, ругая себя за то, что умудрилась явиться сюда в настолько неудачное время. Диана попросила меня попрощаться за нее с Данилой и объяснить, где искать его машину, и, стремясь честно выполнить ее поручение, я оказалась здесь в тот самый момент, когда разъяренный отец примчался к нему требовать ответа. Я сочла за лучшее юркнуть за угол и остаться там незамеченной, дабы не попасть под горячую руку. А потом, когда эмоциональная беседа закончится, сбежать куда подальше.