Я Даниле лучше потом привет от Дианы передам, когда все немного уляжется. Через пару дней. Или, еще лучше, письмо напишу.

— Вы же с ней встречались, куда ты глядел? — буйствовал тем временем Морозов.

— Ошибаетесь, мы с Дианой были просто друзьями, — спокойно объяснил Данила.

— И ты понятия не имел, что она путается с этим гадом?

— Только посмей еще раз так назвать моего сына, — послышался третий голос, негромкий, но такой угрожающий, что я так и сползла по стенке. А вот и Федотов пожаловал. Я осторожно выглянула из-за угла. Морозов и Федотов стояли друг напротив друга со сжатыми кулаками, казалось, они вот-вот набросятся друг на друга. Но тут Морозов словно сломался. Он опустил руки, сгорбился, и словно постарел разом лет на двадцать.

— Добился-таки своего, — пробормотал он. Потом поднял глаза, и, сказал, глядя Федотову в лицо:

— Ты знал, что кроме дочери, у меня никого нет. Все что я делаю — строю, зарабатываю, планирую — все только ради нее, чтобы она ни в чем не нуждалась. А теперь можешь радоваться — она написала мне, что я никогда — слышишь, никогда! — не увижу ее. Забирай теперь все: ферму, землю — мне без Дианы ничего не нужно.

Голос его задрожал. Смущенный Федотов кашлянул, разжал свой единственный кулак и спрятал руку в карман.

— Ты, это, Палыч, не переживай так. Дело молодое, погуляют, и вернутся. Мой-то шалопай тоже ведь как партизан — ни гу-гу. Я и знать не знал, что они продолжают встречаться. А теперь вот письмо оставил: мол, люблю ее и жить без нее не могу.

— Нет, не вернутся, — горестно покачал головой Морозов. — Я знаю Диану, она своих решений не меняет.

Расчувствовавшись, я присела на землю, и вдруг какая-то сила резко подняла меня за плечи, немного поболтала мною в воздухе и, в конце концов, поставила на ноги.

— Данила, — пискнула я.

Он прижал палец к губам, взял меня за руку и практически поволок прочь от кузницы. А сзади доносился расстроенный голос Федотова:

— Никитка, он ведь какой — тихий, тихий, а что на уме — поди догадайся. Учиться, пишет, хочу. А я всегда ему говорил — чтобы на земле работать, университетов кончать не надо, работа сама всему научит. Вот он и примолк, я думал — забыл, да где там. Упертый, весь в меня.

Когда их голоса затихли вдали, Данила, наконец, остановился, выпустив мою руку так внезапно, что я чуть не упала.

— Теперь отвечай, что ты знала об этом?

— Ничего, — быстро ответила я, решив сразу отрицать все на свете, уж больно мне не понравился блеск в глазах кузнеца.

— Катя, не надо мне врать, — вкрадчивым голосом попросил он меня. Уже знакомые мурашки кинулись по спине врассыпную, а дыхание и сердечный ритм засбоили. И это невзирая на то, что мы стояли в открытом поле, залитом ярким солнцем, а настрой мужчины рядом со мной был далек от романтичного как никогда. Еще и ястреб завис в небесной вышине, фиксируя происходящее шпионским глазом. А я смотрела в глаза Данилы, позабыв, о чем он меня спрашивал, и его едва уловимое движение навстречу заставило и меня податься к нему, как для поцелуя. Но он нахмурился, и тонкие лучики между нами погасли, а может, просто почудились мне.

— Что ты знаешь о побеге Дианы? Куда они отправились? — строго спросил он.

Вздохнув, я рассказала все, что знала.

— Твоя машина на парковке возле вокзала, — закончила я.

— Значит, их побег никак не связан с порталами, параллельными вселенными и прочими паранормальными явлениями? — недоверчиво уточнил Данила.

— Конечно, нет! — возмутилась я. — А ты думал, я помогла им сбежать в другой мир? Да мы сами-то понятия не имеем, как туда попасть!

— Кто вас знает, — проворчал кузнец, но уже не так грозно. — Я теперь во что угодно готов поверить — после ваших заявлений моя жизнь никогда не будет прежней.

— Они в этом мире, поверь, но Диана сделает все, чтобы их не нашли.

— Боюсь, что в своем стремлении замести следы она может влипнуть в серьезные неприятности, — с досадой проговорил Данила.

— Мне кажется, Диана вполне способна о себе позаботиться, — возразила я. — К тому же она не одна, а с Никитой.

— Ты должна была отговорить ее. Или сразу бежать ко мне — я бы смог их остановить и объяснить, какую ошибку они совершают, — упорствовал кузнец.

— Почему это ошибку? — удивилась я. — Они любят друг друга, готовы на все ради того, чтобы быть вместе! Разве счастье прожить жизнь рядом с любимым не стоит того, чтобы все бросить и решиться на побег? Да если бы только я могла…

Я осеклась и замолчала.

— Если бы ты могла — что? — недоверчиво спросил Данила.

— Если бы я могла, как Диана, решать и выбирать, то я бы тоже готова была все бросить и остаться! — выпалила я. — Но здесь я каждый день проживаю с таким чувством, будто меня в любой момент автобус собьет. Или земля под ногами разверзнется. Или что-то случится с тобой, потому что ты слишком много знаешь.

Я сделала паузу и дрожащим голосом добавила:

— Либо мы в конце концов найдем портал, ведущий домой, и в этом случае нас с тобой ждет неизбежная разлука. Качественная такая разлука со знаком «вечность».

— Люди осмеливались любить друг друга и во время войны, и будучи смертельно больными, — тихо произнес Данила.

— Это хуже, чем война, потому что тогда любовь давала надежду. — Слезы потекли по моим щекам. — Это хуже, чем апокалипсис, потому что тогда мы хотя бы умерли в один день. А мне предстоит долгая жизнь без тебя. Нельзя будет ни позвонить, ни написать, ни даже просто утешиться мыслью, что где-то в моем мире есть ты. Ты будешь лишь в моих воспоминаниях.

— Катя, посмотри на меня, — попросил кузнец. Я сердито смахнула слезинки и подняла взгляд и встретилась с железной уверенностью в его глазах. — Да, будущее туманно и неопределенно, возможно, туманнее и неопределеннее, чем когда бы то ни было. Но я здесь, и ты