Я дожидаюсь, когда мы все сядем за столом. Это утро удивительно нормальное, и меня это раздражает, возмущает. Слышится много: «Передай масло, пожалуйста» и «Как тебе приготовить яйца?» Для меня это непостижимо. Не должно быть ощущения нормальности. Мы ждем информацию от похитителей, которые хотят, чтобы мы перевели десять миллионов фунтов на оффшорный счет. Почему они притворяются, что выбор между повидлом и вареньем имеет значение? Мне доставляет странное, тайное удовольствие то, что у меня есть информация и способ разрушить этот созданный ими фасад обыденности. Я безутешна, и они должны быть тоже. Это ужасная ситуация, так зачем они пытаются ее приуменьшить? Я бы больше всех уважала, если бы они рыдали и паниковали.

Я глубоко вдыхаю.

– Что ж, теперь у нас невероятно много общего, – я бросаю эти слова на стол, и они приземляются там, чтобы их понимали, как будет угодно, но смотрю на Дженнифер. Я всегда считала, что она слишком опекает Ридли. Давайте посмотрим, как эта бомба подорвет ее восприятие своего драгоценного невинного сына. Я знаю, что веду себя как мелочная сука, страх приводит к этому. Мой ребенок пропал. Никто ничего не делает, чтобы ее вернуть; они мешают мне делать что-то, чтобы ее вернуть, и просто лопают цельнозерновые тосты. Моего ребенка вырвали у меня. Я заберу у Дженнифер ее маленького мальчика и верну на его место размножающегося мужчину. Для этого нужно только два слова.

– Эмили беременна.

Челюсти отвисают, ложки падают, стуча о стол.

– Что? – спрашивает Джейк. Он становится таким бледным – почти синим, как снег на поле.

– Ридли признался мне ночью. Естественно, он очень боится за нее.

Теперь цвет исчезает и с лица Дженнифер. Фред тянется к ее руке, но она отдергивает ее.

– Я так понимаю, ты не знала? – спрашиваю я нарочито мило.

– Ну, ты тоже не знала, – возражает Джейк, хотя я спрашивала Дженнифер. Теперь я перевожу внимание на него. Я вижу глубокие линии паники, выцарапанные на его лбу. Он съежился на несколько дюймов всего за несколько мгновений. Я полагаю, что выгляжу так же ужасно, но у меня не хватило сил посмотреться в зеркало.

– Ридли сказал, что Эмили планировала рассказать мне после вечеринки. Она сообщила ему только вчера.

Честно, раскрытие этой информации не доставляет мне никакого удовольствия. Хоть я и точно пересказываю слова Ридли, у меня разрывается сердце от того, что Эмили не обратилась сначала ко мне. Ей, должно быть, страшно, так почему она мне не рассказала? Я чувствую, как меня охватывает всплеск ужаса и адреналина, душит меня.

– Я даже не знала, что они занимаются сексом, – бормочет Дженнифер.

– Люди вообще склонны утаивать свою сексуальную жизнь, – отмечаю я. А потом, хоть мне кажется, что я подавлюсь, откусываю кусочек тоста. С набитым ртом я не смогу выпалить все остальное, что знаю.

Джейк внезапно вскакивает из-за стола.

– Ты куда собрался? – спрашиваю я.

– Искать ее, – кричит он через плечо. Я слышу страх и панику в его голосе. Лучше бы не слышала, ведь он настаивал, что все под контролем, все будет хорошо. Он говорил, что мы с этим справимся, что мы вернем ее в целости и сохранности. Хоть я и считала его неизменный оптимизм бредовым, раздражающим, но глубоко в душе он меня подкупал. Я жаждала, чтобы он оказался прав. Я всегда верила и доверяла Джейку. Он из тех мужчин, которые умеют убеждать в своей правоте. Теперь он тоже боится, что приводит меня в ужас. Я ощущаю, как цунами тревоги нарастает, угрожая смести меня, но знаю, что ради Эмили мне нужно быть спокойной, а не взволнованной. Джейк уже в коридоре с ключами от машины в руках, и вот уже он вышел за дверь.

Она захлопывается, отрезая предложение Дженнифер:

– Я поеду с тобой, я могу…

Я смотрю на нее, и она понимает. Я не радуюсь. Как можно – при таких обстоятельствах? Но мне лучше оттого, что я немного восстановила справедливость. Как бы сильно ее ни беспокоили новости, что ее драгоценный единственный сыночек занимается сексом (она будет скорбеть по своему месту главной женщины в его жизни), ее эмоции вряд ли смогут сравниться с чувствами Джейка. Отцы яро стремятся защитить своих дочерей. Эмили несовершеннолетняя, она беременна, а теперь ее похитили. Эмили никогда еще так сильно не нуждалась в отце. Ее беременность изменит все для Джейка. Может, теперь он найдет способ вернуть ее домой. Я просто хочу, чтобы моя малышка была дома.

Я встаю и убираю посуду. Дженнифер выбегает из комнаты – я полагаю, направляясь будить Ридли. Мне немного жаль его, но нагоняй в этой ситуации неизбежен. Мы с Фредом слушаем топот ее ног вверх по лестнице. Фред, похоже, опасается и не знает, что сказать.

– Ребенок, а? – в конце концов говорит он.

– Несомненно, беременность.

– Ты имеешь в виду, что она может не оставить ребенка. В смысле, они очень молодые, – он выглядит обнадеженным.

– Я понятия не имею, что она решит. Очевидно, что у меня не было времени обсудить с ней этот вопрос, – огрызаюсь я. Меня не удивляет, что первая мысль Фреда – это избавиться от проблемы, так как, судя по всему, Ридли подумал так же. Он так мне и сказал ночью. Признание вырвалось у него сквозь слезы паники, сожаления, испуга. Я представить не могу, как плохо Эмили в данный момент. Незапланированная подростковая беременность сама по себе была бы тяжелой ношей для любой пятнадцатилетней девочки, но ее еще и похитили незнакомцы. Ее жестоко связали, как животное. Мне дурно от страха каждый раз, когда я думаю о ней, а делаю я это постоянно. Все, чего я хочу – это прижать ее к себе, утешить, сказать, что все будет хорошо, потому что вне зависимости от ее решения я позабочусь, чтобы это было правдой. У нас все будет хорошо. Мне просто нужно вернуть ее домой. Моя работа, пока она не дома – защищать ее право выбирать свое будущее. Я знаю, что Дженнифер и Фред будут настаивать на аборте, на том, чтобы смести все это под ковер. Они хотят отправить Ридли в Кэмбридж. Я не могу даже начать думать, чего я хочу для Эмили – помимо желания увидеть, как она входит в дверь. Я жажду этого.

Фреду явно некомфортно. Он покашливает, словно прочищая горло. Я жду, что он начнет говорить, как все подростки любопытствуют, и что это не значит, что