Затем Лиза встала и начала занудно прощаться на ломаном английском. Говорила, как ей было приятно, и все такое, и просила ее простить, и прощала Джули, ведь они обе — жертвы, в конце концов. Жертвы «холодной войны». Желала ей приятного возвращения на родину, и, кто знает, может быть, еще и доведется им когда-нибудь увидеться, хотя, явно к сожалению, не скоро. Потому что Юру надо оставить в покое. Иначе всем будет только хуже. А Джули отвечала все, что полагалось, и соглашалась оставить Юру в покое, но сама косила глазом в блокнот. Потом Лиза поднялась, пожала руку и поблагодарила Данилина за перевод, еще раз извинилась за вторжение. И почти уже ушла, но от двери вернулась. Что-то такое бормоча, якобы забытый зонтик искала, написала в блокноте еще одну строчку: «Мне нужны две тысячи долларов — оплатить прикрытие». Джули закивала и даже сказала вслух: «Ноу проблем». В конце концов, эта безобидная фраза могла и к зонтику относиться.

На этот раз Лиза ушла окончательно, тихонечко прикрыв дверь. А Джули сидела и смотрела на Данилина широко открытыми глазами. В них читался вопрос. На который он не знал ответа.

Джули отправилась спать, а Данилин с сомнением посмотрел на кровать в своем номере и укладываться раздумал. Знал себя — если лечь сейчас, провалишься и к десяти не встанешь. А если и встанешь, то с такой чугунной головой, таким распухшим лицом и отказывающимся выговаривать слова ртом, что только детей идти пугать. А потому отправился с горя завтракать в гостиничный ресторан. Хотя как можно было заставить себя глотать еду после такой ночи — было совершенно непонятно. Тем интереснее эксперимент, подбодрил себя Данилин.

Взял йогурт, сок, чая швырнул в чашку сразу три пакетика (Таня смешно называла их «утопленниками») — требовался чифирь. С чем-либо более твердым решил подождать. Но когда сосредоточенно досасывал йогурт, едва не поперхнулся: увидел в зеркале приближающуюся Таню. В голове успела мелькнуть безумная мысль: может, двойник? А что, раз уж пошла такая мода… Ведь представить себе, с чего это жена вдруг объявится рано утром в Киеве без предупреждения, тоже было нелегко. Через секунду, впрочем, Данилин не сомневался: перед ним неподражаемый сероглазый оригинал. Твердо решил не подавать виду, что удивился. Сказал хладнокровно:

— А я как раз о тебе вспоминал. Как говорят англичане, заговори о дьяволе…

— Я не дьявол, — серьезно сказала Таня. — Я твоя жена.

— А-а, — разочарованно протянул Данилин. — Ну, жена так жена. Присаживайся. Чифирем угощу.

И только тут он заметил, что Таня тащит почему-то две дорожные сумки. Одну знакомую, купленную в позапрошлом году на распродаже в Париже, и вторую, такого же типа. И тоже показавшуюся смутно знакомой.

— Ты с подругой? — поинтересовался Данилин.

— Угу, с подругой… Она в туалет пошла.

— Ее тоже угостим.

Но когда подруга появилась из туалета, Данилину стало не смешно. Нет, ну сколько можно шоков выдержать за сутки? Никакое сердце не справится. Да еще когда такое происходит. Совсем уж немыслимое.

Сначала, после такой ночевки, с утра пораньше появляется жена. А потом еще и любовница. В виде сопровождающей жену подруги. Причем любовница, которая, по некоторым сведениям, подала на него в суд за изнасилование.

— Я, — объявил Данилин, — отказываюсь говорить и задавать вопросы. Сами все говорение будете делать.

Так бывало после долгих часов перевода, да еще если устал зверски — с языка слетали немыслимые англицизмы.

Но Тане и Ольге было не до юмора и не до смешных англицизмов. Они уселись за стол и стали смотреть на него как на тяжелобольного. И, видимо, даже умирающего.

Потом переглянулись.

Они переглянулись! Данилин даже застонал. Он отказывался дальше понимать этот мир.

— Извини, что мы вот так явились, — сказала Таня. — Не было возможности предупредить. Вечером я звонила в номер, тебя не было… А потом мы всю ночь ехали на поезде.

И Данилин тут уже не выдержал. Не смог не задать вопроса.

— Вы ехали вместе?

— Ну да.

— Свят, свят, свят… Что же должно было случиться для… такого объединения? Может быть, вы приехали сообщить, что обе оставляете меня и создаете лесбийскую семью?

— Не смешно, — строго сказала Ольга.

— Фу, — сказала Таня. И перешла к делу: — Плохие новости, Алеша.

— Неужели?

— Ты как-то спокойно реагируешь? Знаешь уже, что ли?

— Догадываюсь. Вчера здесь был Щелин. Лично удостоил визитом, представляете? Аж в столицу Украины наведался. И соблаговолил побеседовать за ужином. Представляете, какое уважение? Как вашего… этого… кто я вам? Как мужика вашего уважают?

(А сам думал: «Боже, что я несу. Это нервное!»)

— Ты как-то пошл сегодня, — сказала Таня.

— Всю ночь не спал. И всю ночь переводил.

— Кому?

— Как кому? Джули, конечно! Одной… и второй…

Таня с Ольгой снова переглянулись. «Решат, пожалуй, что я совсем сдвинулся. Поосторожнее надо с шутками. Непонятными вне контекста», — думал Данилин.

— Послушай, соберись, пожалуйста! Сегодня ты можешь лишиться должности! Они хотят экстренное собрание коллектива провести и снять тебя.

— Откуда это известно?

Вступила Ольга.

— Вчера уже заседал Совет директоров. И потом Редакционный совет. Постановили — созвать собрание, раз. И рекомендовать выбрать на твое место Игоря, два.

— Но это же не по уставу! Выборы должны быть альтернативными! И никакие «рекомендации», как во времена КПСС, не предусмотрены!

— Но они и не запрещены, правда? Так что формально все в рамках… А на собрании встанет какой-нибудь, ну, не знаю. Чудаков, например, выдвинет какого-нибудь Шадрина, а обозреватели сразу полезут с Калиновским… Которые оба соберут голосов по десять. Игорь выиграет. И все будет по уставу, не придерешься.

— А Игорь понимает, что он — просто временная фигура? Что его используют и выбросят? А потом и вообще свернут все это новгородское вече.

— Я говорила с ним, — сказала Ольга. — Бесполезно! Он слушать ничего не хочет. Говорит: я заслужил. И я покажу, каким должен быть главный редактор. Не разъезжающий по заграницам и на тусовках пропадающий и не занимающийся копанием в историях «холодной войны». А такой настоящий профи, сам во все вникающий.

— И все за всех решающий… У англичан есть такой термин: «контрол фрик». Буквально: человек, помешанный на контроле. То есть не способный делегировать. Ему действительно каждую мелочь надо непременно контролировать самому. Для менеджера низкого и среднего уровня это хорошее качество. Иногда даже — отличное. Я таких искал для некоторых ролей. И в России их не так уж много. Даже ответсек — контрол фрик — ничего. Что-то в этом есть. И для ответсека — так-сяк. Есть свои плюсы. При колоссальной энергии Игоря, его опыте, организованности, он каким-то чудом справлялся. Правда, доводил себя до предела. А станет главным — сразу потонет в деталях. Общую картину не разглядит. Но в данном случае, впрочем, это неважно — недолго ему мучиться и газету мучить.