там на сцене, но пишет гораздо реже, поэтому Брунненмайер беспокоилась о нем.

– Она этого не говорит, но видно по ее лицу. Я думаю, что Брунненмайер и Гумберт действительно близкие друзья. А Ханна, ненадежная особа, сбежала на Фрауенторштрассе. Но прежде всего Мария Йордан. Теперь она богатая домовладелица, и у нее тоже есть мальчик.

– У Йордан есть ребенок?

Герти так заразительно рассмеялась, что Лиза тоже усмехнулась.

– У нее нет ребенка. Но у нее есть молодой любовник, который почти еще мальчик. Если верить тому, что говорят люди. – Она помогла ей выйти из ванны и накинула на плечи большое банное полотенце с ароматом сирени и бергамота, насухо вытирая спину. – Господи, эта девушка, которую вы привезли из Померании! Такая необычная особа! Сидит у кухонного стола и не перестает есть. Она снимает у картошки кожуру толщиной с палец. И не смогла найти дрова на улице, хотя Брунненмайер объяснила ей три раза. Позже она должна будет помыть посуду – наверное, многое разобьется. По словам поварихи, у нее на кухне никогда не было такого неуклюжего бегемота.

– Она научится.

Герти разложила для нее свежее белье и удобное домашнее платье, которые она нашла в одном из чемоданов.

– Можно мне расчесать и уложить вам волосы? Я бы очень хотела это сделать, потому что хожу на курсы, чтобы стать камеристкой, и уже многому научилась.

За это время у Элизабет отрасли волосы, она снова носила их уложенными, как прежде. Не потому, что Себастьяну не нравилась короткая прическа. Какое ей до него дело? Просто ей не шла модная стрижка «боб».

После ванны она чувствовала приятную слабость во всем теле и сильное желание лечь спать. У нее невольно закрывались глаза, пока Герти распутывала и расчесывала ее влажные волосы. И вправду, девушка очень умело уложила их, отчего лицо Лизы, похожее на розовую полную луну, казалось чуть более узким. Очень умная девушка, эта Герти. Она немного напоминала ей Мари. О боже, прошло уже десять лет с тех пор, как юная горничная Мари укладывала ей волосы и шила для нее восхитительные платья. Невозможно было представить, что эта девушка, добившаяся такого огромного социального успеха, теперь вдруг поставила все под угрозу.

Эльза постучала в дверь ее комнаты. Ужин готов.

– Господин Мельцер просил сообщить вам, чтобы вы спускались вниз.

– Спасибо, Эльза.

Почему он так торопится? Ну да ладно – действительно лучше не задерживаться, иначе она заснет прямо здесь на стуле.

– Ты очень хорошо справилась, Герти, – поблагодарила она, вставая с трудом со стула.

Девушка сделала реверанс, было видно, как она довольна похвалой.

– Я буду очень рада служить вам, фрау фон Хагеман. Я также могу шить и гладить… А Дёрте пусть лучше помогает на кухне.

«Ага, – с усмешкой подумала Элизабет. – Вот откуда дует ветер». К сожалению, не ей решать здесь, на вилле, но, конечно, в ближайшие месяцы было бы полезно иметь рядом с собой такую умную и проницательную девушку, как Герти.

Внизу, в столовой, стол был накрыт по всем правилам – этот Юлиус знал свое дело. Расстояние между столовыми приборами и тарелками было одинаковым с точностью до миллиметра, справа вверху расставлены в правильном порядке бокалы для напитков, слева у каждого стояла безупречно чистая серебряная солонка с маленькой ложечкой, а накрахмаленные салфетки были сложены в форме бабочек.

– Тебе лучше сесть рядом со мной, Лиза, – предложил Пауль, входя вместе с ней. – Госпожа фон Доберн будет сидеть рядом с мамой.

Он пододвинул ей стул, подождал, пока она сядет, и занял место рядом с ней. Лиза, кажется, была сбита с толку.

– Серафина, я имею в виду госпожу фон Доберн, она будет ужинать с нами?

Лиза видела, что Паулю было неловко от этого вопроса.

– Мама так хочет.

Поскольку Мари и дети больше не жили на вилле и Китти тоже не было, за столом оставались только мама и Пауль. Возможно, мама чувствовала себя немного одиноко. Но все же было очень необычно, чтобы экономка сидела за столом вместе с ними.

Госпоже Шмальцлер никогда в жизни не пришла бы в голову такая идея.

– Может, тебе накинуть этот шарф, Лиза? Здесь немного прохладно.

Пауль протянул ей широкий темно-красный шелковый шарф, который на самом деле принадлежал маме.

– Нет, спасибо, – отказалась она. – По-моему, здесь достаточно тепло.

– Все же накинь его, Лиза, – убеждал он ее. – Маме не нужно сейчас видеть твою беременность.

Ее начинала раздражать эта суета. Почему она должна прятаться? Рано или поздно мама все равно узнает – так почему бы не сейчас?

– Позволь маме хотя бы поесть перед этим. От частых мигреней она сильно похудела.

Лиза раздраженно фыркнула, но подчинилась. В конце концов, каким безвкусным куском ткани был этот шарф! Но если мама была в таком плохом состоянии, Лиза должна быть внимательной к ней.

Когда Алисия вошла, ведомая под руку Серафиной, ей показалось, что мама очень похудела. Лицо матери покрылось морщинами, седые волосы она больше не красила, руки стали настолько худыми, что видны были костяшки пальцев.

– Лиза! Как ты поправилась! Деревенский воздух пошел тебе на пользу.

Элизабет хотела встать, чтобы обнять маму, но вовремя почувствовала руку Пауля и поняла, что ей лучше оставаться на своем месте. Алисия сделала движение, чтобы подойти к ней, но Серафина мягко взяла маму за плечи и провела к ее месту.

– Присаживайтесь, дорогая Алисия. Мы все рады, что наша Лиза снова с нами, не так ли? Давайте прочтем молитву перед едой.

Сразу же после этого вошел Юлиус, чтобы подать суп. Говяжий бульон с маульташен – как же давно она этого не ела! Да еще посыпанный свежей петрушкой – и это в декабре!

Все разложили свои салфетки и приступили к супу, некоторое время слышался только легкий звон ложек о тарелки.

– Что будешь делать дальше, Лиза? – наконец заговорила мама. – Ты все еще намерена развестись?

– Да, мама. Процесс уже идет. Это не должно занять много времени…

Серафина вмешалась и объяснила, что развод в наше время больше не является чем-то необычным.

– Вместо того чтобы прожить всю жизнь в несчастном браке, гораздо разумнее разойтись. Так у вас есть возможность вступить во второй, счастливый брак.

При этих словах она посмотрела в сторону Лизы, и свет бра отразился в ее очках. Ей показалось или в самом деле Серафина смотрела не на нее, а на Пауля?

Алисия отодвинула от себя полупустую тарелку и промокнула губы салфеткой.

– В мое время разводиться было не принято. А когда