И все-таки в отдельных случаях кое у кого оставались сомнения в военном повороте на Восток и в такой форме ведения войны. Они присутствовали в Министерстве иностранных дел и в руководстве флотом, в ОКВ и в ОКХ. Однако критические замечания нельзя было обсуждать открыто, а их высказывали, например, эксперт по вопросам международного права при ОКВ Гельмут фон Мольтке, ставший одной из ведущих фигур в гражданском сопротивлении, и подполковник Хенниг фон Тресков, офицер Генерального штаба при группе армий «Центр», также один из активнейших участников военного крыла сопротивления. Не в последнюю очередь им не хватало поддержки со стороны их начальства. Гальдер и Браухич после достижения соглашения с ведомством Гиммлера были, казалось, удовлетворены тем, что разделение обязанностей с СС давало преимущества сухопутным войскам, поскольку те могли сконцентрироваться исключительно на ведении боевых действий. Но это снова стало противоречить необходимости собрать все силы для принятия быстрого и решительного оперативного решения. Это было вызвано, несомненно, вопросами политики, которые рассматривались как балласт, необходимостью обеспечения полицейского порядка и экономического использования занятых стран, но в целом должно было остаться фатальной иллюзией. Командование сухопутных войск приняло на себя ответственность за отдачу преступных приказов, которые способствовали не только краху всего похода, но и бесславной гибели вермахта.

В высших кругах, несомненно, был известен исторический пример краха Наполеона в 1812 г., который начал свой поход на Москву тоже 22 июня. Поэтому даже у такого человека, как генерал Фридрих Фромм, командовавший Резервной армией и отвечавший за вооружение сухопутных войск, исподволь возникало неприятное чувство: «Наша германская армия — это только ветер в степях». А кое-кто рассматривает как зловещее предзнаменование тот факт, что нападение Германии скрывалось под кодовым названием «Барбаросса» в память о средневековом германском императоре, который отправился в крестовый поход и погиб уже в самом его начале.

План «Барбаросса» был продуктом, построенным на старых представлениях и идеях о вероятной войне против СССР, которая могла быть реализована еще в 1939 г., и результатом расширения масштабов запланированной войны, толчок к которому дал Гитлер. Приняв наполеоновское решение нанести прямой массированный удар по столице противника, Гальдер начал игру ва-банк, которую едва ли можно назвать удачным ходом германского Генштаба. Для подготовки задуманного был еще целый год, но в оперативной концепции содержалось множество противоречий и сомнительных предположений. Гальдер поставил на карту все, чтобы обеспечить успех.

Внешне он, казалось, был согласен с Гитлером, что нападение на СССР будет сравнимо с «военной игрой на макете местности». Германские танковые корпуса должны были разорвать линию расположенных в приграничных районах соединений Красной армии, окружить основные силы советского Западного округа, уничтожить их и продвигаться на восток настолько быстро, чтобы русские больше не смогли заново создать сплошную линию фронта. Остальные русские войска предполагалось уничтожить в ходе наступления на Кавказ и в направлении на Урал, с тем чтобы установить границу восточнее Москвы, которую можно было удерживать незначительными силами. Основная масса германских войск должна была вернуться на родину, чтобы ковать оружие, с которым можно будет начать наступление на англосаксонские державы в глобальных масштабах.

Этот план был одновременно и смелым, и взвешенным, причем в нем совершенно не предусматривались резервы. Две трети всех войск на Востоке были сконцентрированы в центре. Мощь удара и темпы наступления группы армий «Центр» находились под угрозой не только ввиду наличия естественных преград, но и из-за слабости войсковых соединений на северном и южном флангах. Там на каждом из направлений было всего по одной танковой группе, а в центре кроме группы Гудериана было задействовано еще одно танковое соединение. Все три группы получили приказ и, в соответствии с ним, должны были одновременно начать наступление и вести его, не отставая друг от друга, чтобы предотвратить опасность фланговых ударов противника. Имевшиеся незначительные резервы Гальдер выдвинул вперед, чтобы максимально увеличить силу удара.

Концентрация войск в центре должна была компенсироваться подключением довольно большого числа подразделений союзников, которые наряду с финским фронтом использовались преимущественно в группе армий «Юг». Гитлер был невысокого мнения о венгерских и румынских войсках, но тем не менее они должны были сковать размещенные на Украине подразделения Красной армии и вместе с 6-й армией и первой танковой группой разбить их западнее Днепра, чтобы обеспечить в дальнейшем продвижение вплоть до нефтепромыслов Кавказа. Этот южный фланг германских войск был ослаблен еще до начала наступления, поскольку Гитлер после военного путча в Белграде принял решение покончить с сомнительным югославским нейтралитетом и, напав на Грецию, полностью вытеснить британцев из Юго-Восточной Европы. Для этого пришлось снять с фронта целую армию, которую, кстати сказать, должна была поддерживать румынская группа армий Антонеску. Эти отправленные 6 апреля 1941 г. на Балканы подразделения не вернулись на румынский фронт после такого крюка, а если и вернулись, то с опозданием и в плохом состоянии.

Чтобы не дать ослабнуть шоку, вызванному нападением, и ускорить крах советского режима, предписывалось при помощи самых жестоких мер подавлять любые проявления сопротивления со стороны населения, уничтожать коммунистическую правящую элиту и истреблять еврейскую интеллигенцию. Этот поход должен был стать по воле Гитлера войной, нацеленной на уничтожение и выкачивание ресурсов побежденной страны, что означало усиление и радикализацию существовавшей прежде германской военной стратегии, и это приветствовалось военным командованием, несмотря на некоторые опасения. Военная концепция вообще-то еще не вызрела до конца и была такой же противоречивой, как и сам план операции, задуманный Гальдером. В то время как Розенберг продолжал колдовать над своими старыми планами переделки мира, а Геббельс — болтать об «истинном социализме», которым он хотел осчастливить Россию, Гитлер все больше осознавал риск отказа от старой модели военной интервенции. Приняв решение уничтожить не только Советский Союз и большевистскую систему, но и русскую душу, он спровоцировал начало тотальной войны и поставил на карту все, включая судьбу собственного режима.