– Я написала дерьмовый доклад?

– Что? – Он потирает лицо обеими руками, явно смущенный. – Ты имеешь в виду доклад о моде? О Нью-Йорке и первой половине двадцатого века?

Я киваю.

– Ты хвалил мою работу, – говорю дрожащим голосом.

– Ты правда хорошо потрудилась.

Я вглядываюсь в его лицо и не нахожу в нем ни малейшего признака лжи. И голос у него искренний.

– Ты действительно веришь в это или говоришь так лишь потому, что мы встречаемся?

– Саммер, если бы я счел работу отстойной или заметил в ней какие-то критичные огрехи, то обязательно сказал бы тебе об этом, – твердым голосом говорит он. – И предложил бы помощь в исправлении. Не вижу смысла лгать.

Я оседаю на край его кровати. Глаза снова начинает щипать, но на этот раз у меня не получается сдержать слезы, которые потекли по щекам.

Фитц мгновенно вскакивает на ноги. Он опускается передо мной на колени и кладет большие руки мне на бедра.

– Поговори со мной, – хрипло просит он. – Что происходит?

– Я получила двойку с минусом по докладу.

– Правда? – вздрагивает он.

Я медленно киваю.

– Но это означает, что ты промежуточный экзамен не сдала, – удивление на его лице медленно переходит в скептицизм.

– Знаю, – простонала я и, не переставая плакать, рассказала ему обо всем, что произошло сегодня на занятиях. И, раз уж начала признаваться в унизительных вещах, то заодно и упомянула о диалоге в кабинете Лори.

– Вот ублюдок, – сверкает Фитц глазами. – И теперь он мстит, потому что ты не захотела с ним спать?

– Понятия не имею, – вытираю я мокрые глаза. – Может, я действительно заслужила двойку.

– Чушь собачья. Двойку там ставить не за что, Саммер. Прости. Я не претендую на звание гуру написания докладов, но если бы я был на месте преподавателя, то поставил бы тебе четыре. Ну пускай, четыре с минусом, если придираться к грамматике, или три, если бы находился в этот день в дурном настроении. Но два с минусом – это полный бред. Он точно мстит, – Фитц сердито качает головой. – Тебе нужно опротестовать оценку.

– Думаешь, получится? – я успокаиваюсь, потому что он верит в меня.

– Не знаю, как правильно это делается на твоем факультете, но в университете точно существует такая процедура, и ты должна ею воспользоваться. – Он обхватывает мое лицо обеими руками, проводя большими пальцами по подбородку. – Ты не можешь оставить его безнаказанным. Ты не заслуживаешь такой оценки, детка.

«А если все же заслуживаешь? – возражает мой внутренний критик. – Ты не блещешь умом среди…»

«Заткнись, – перебиваю я, мысленно щелкнув по носу ту злую часть себя, которая изводила меня годами. – Просто. Заткнись».

Я не собираюсь слушать внутреннего критика. Я собираюсь послушать Фитца, который уверен в качестве моей работы.

И его вера в меня пробуждает внутри бурю эмоций. Я обнимаю его и крепко прижимаю к себе.

– Я люблю тебя, – шепчу я. – Ты заставляешь меня чувствовать себя… – Делаю паузу, чтобы подобрать слово: – Умной.

Его хриплый смех щекочет мне макушку.

– Умной? – Он проводит руками вверх и вниз по моей спине, прежде чем обнять крепче.

– Да, – улыбаюсь я, уткнувшись в его теплую шею, вдыхая знакомый мужской запах. – В отделении Браун я не стала опровергать обвинения в списанной работе, потому что считала, что никто не поверит в мою невиновность. А следовало бы. Я не заслуживала «неуда» по экзамену… Мне требовалась дополнительная помощь. – Я стискиваю зубы. – Потому что у меня проблемы с усвоением учебного материала.

Откидываю голову и вижу, что Фитц смотрит на меня с гордостью.

– Я не глупая, – говорю я ему, и на этот раз мой внутренний критик молчит. – Просто обучаюсь иначе. Я кропотливо работала над докладом и, может быть, где-то неправильно согласовала предложения или не так оформила параграфы. Признаю, была одна орфографическая ошибка… Но неужели больше ни у кого из всей группы их не было? Да ладно! – Я выпячиваю подбородок. – Я опротестую этот беспредел.

– Чертовски верно. Пусть Лори выкусит.

– Выкусит еще как, – провожу я пальцами по щетине на его мощной челюсти. – Спасибо, что поддержал меня.

– Как твой парень, я обязан поддерживать тебя. – Губы Фитца касаются моих в успокаивающем поцелуе. – Не переживай, детка. Ты опротестуешь оценку, и университет ее аннулирует, потому что все поймут, что Лори – мстительный козел. Все будет хорошо. – Он снова целует меня. – Обещаю.

«Из-за нестыковки в расписании «Arbor House», помещения для проведения нашего мероприятия в Гастингсе, показ молодежной моды переносится завтра с 9 на 7 часов вечера. Приносим извинения зрителям за возможные неудобства».

– Ты. Можешь. Черт возьми. В это. Поверить?

От ярости в прекрасном облике Саммер проглядывает нечто дикое и злое. У нее такой вид, словно она готова поехать домой к Эрику Лори и задушить его голыми руками.

Я не виню ее за это желание.

– Нестыковка в расписании? – визжит она. – За день до мероприятия? Он сделал это нарочно. Пытается поиметь меня, в прямом и переносном смысле.

Смеяться меня не тянет, потому что я зол вместе с ней. Когда она написала Лори по электронной почте, напомнив, что половина ее моделей не успеет к началу показа, то получила холодный ответ, что в таком случае придется пересдавать курсовую работу в следующем году.

Что можно расценивать как пощечину, с учетом того, как упорно она трудилась весь семестр.

– А он точно знал, что Рекс с парнями не успеет приехать раньше восьми?

– Знал, – напряженно говорит она, – во время наших встреч я несколько раз об этом упоминала. Он поручил мне открывать показ, а я говорила, что предпочла бы передвинуться в середину списка, чтобы дать футболистам время подготовиться. К тому же, выступать первой – большая ответственность.

– Ты можешь обратиться к его начальству? – спрашиваю я.

– К кому? К своему куратору? Ричмонд меня терпеть не может. А Лори он обожает.

– Может, он войдет в твое положение. Нельзя сказать, что ты вообще не готова. Шесть моделей у тебя еще осталось.

– Все это я говорила Лори, – напоминает она и бросает мне свой телефон.

Я снова перечитал их переписку. После грубого ответа Саммер оправдывала себя тем, что вторая половина моделей готова к участию в показе, и спрашивала, можно ли просто исключить мужские купальные костюмы из программы. Лори ответил, что либо все двенадцать моделей участвуют, либо никто. И отдельно подчеркнул, что ей придется пересдавать в следующем году.