стен, окружающих поле для скота. — Я уже говорил тебе, что до того, как случилось с Игорем, у меня была запланирована деловая поездка сюда. Эта командировка была связана с тем, чтобы вернуться сюда и оценить поместье, чтобы принять решение о его продаже.

На несколько долгих мгновений воцаряется тяжелое молчание. Я не могу заставить себя посмотреть на Беллу, я не хочу видеть выражение ее лица. Я знаю, что оно не может быть хорошим.

— О, — наконец тихо говорит она, и я слышу разочарование в ее голосе.

Может быть, она даже не понимала, что надеялась на какой-то другой исход, пока не наступило время. Я точно не понимал. Но я слышу это, даже если никто из нас не знал об этом раньше.

Она хотела остаться. Какая-то ее часть надеялась, что мы не вернемся. И я разрушил эту надежду.

— Ты думал об этом? — Ее голос очень тихий, и когда я наконец взглянул на нее, то увидел, что она смотрит в сторону.

— Да. Долго. Это было нелегкое решение. Но я не могу уделять ему столько внимания и усилий, сколько оно заслуживает. К такому выводу я пришел. И я думаю… думаю, это к лучшему. Сегодня я завершил сделку по продаже некоторых лошадей. Это только начало, мне еще нужно найти покупателя на остальную часть поместья и дом. У меня есть несколько запросов, но я хочу быть уверен, что продам его тому, кто оценит историю.

— Ты рассказал Сесилии и Дэнни?

Я покачал головой.

— Нет. Не думаю, что они полностью поймут, если честно. А они сейчас так наслаждаются этим, что я не хочу свести все на нет. В конце концов, я им расскажу, когда неизбежно возникнет вопрос о возвращении. Но они дети, и у них нет глубокой привязанности к этому. Они поймут, когда разговор состоится.

Белла кивает. Она прикусывает губу, глядя на небо, а затем обратно в сторону виллы.

— Надо возвращаться, — тихо говорит она, и я слышу дрожь в ее голосе. Это расстроило ее, возможно, даже больше, чем я предполагал. И я ненавижу это, потому что никогда не хочу делать ничего, что сделает ее несчастной.

Всю обратную дорогу она молчит. Когда мы доходим до виллы, она поднимается наверх, оставляя меня на палубе, чтобы я стоял и смотрел на поместье, зная, что она хочет побыть одна некоторое время. Что ей нужно немного пространства, прежде чем я присоединюсь к ней.

Я также знаю, что даже когда я поднимусь наверх, все равно будет казаться, что между нами миллион миль.

И я ничего не смогу сделать, чтобы изменить это.

21

БЕЛЛА

Следующие несколько дней я с головой погружаюсь в работу над домом вместе с Агнес. Мы все ближе к завершению, уже начали привозить заказанные нами вещи, например — плитку для ванной комнаты, которую не удалось спасти, шторы и мебель для замены устаревшей, или поврежденной. Я вижу, как все это собирается воедино, и это было бы единственным светлым пятном в остальном мрачном и напряженном времени, если бы я не знала, что все это делается для того, чтобы продать поместье.

И все же работа отвлекает меня от многих вещей. Она отвлекает меня от людей, прибывших из Нью-Йорка, — еще пятнадцати охранников в придачу к тем, что уже следят за поместьем, присланные доном. Это отвлекает меня от того, что каждую ночь я сплю в постели рядом с Габриэлем и каждое утро просыпаюсь от того, что он прижимается ко мне, и так хочется отдаться всем чувствам, бушующим внутри меня.

Больше всего это отвлекает меня от томительного страха, от ощущения ожидания разразившейся бури. Если здесь больше людей, значит, Габриэль ожидает нападения. Предвидит, что грядет что-то плохое, что Игорь собирается сделать шаг. И какая-то часть меня почти желает, чтобы он просто сделал это. Ждать, пока он нанесет удар, — почти худшая пытка.

Думаю, он это знает, и это часть его игры.

Я чувствую то же напряжение в Габриэле каждый раз, когда нахожусь рядом с ним, напряжение из-за затянувшейся угрозы, напряжение из-за всего, что осталось между нами. Я вижу, как он вспоминает тот короткий поцелуй несколько дней назад в спальне, каждый раз, когда смотрит на меня, думая о том, куда еще это могло завести. И я тоже не могу не думать об этом.

Мы не занимались сексом снова, но это было очень близко. Иногда по утрам я чувствую, что едва могу выдержать, чтобы не перевернуться на спину и не прижаться к его рту, обхватить его и позволить ему делать со мной все, что он захочет. Иногда все, чего я хочу, — это сдаться.

Просто быть его, сколько бы это ни длилось. Что бы это ни значило. Даже если это не так много, как я хочу, даже если в конце концов это разобьет мне сердце.

Я напоминаю себе, что мы спим в одной постели только потому, что он хочет присматривать за мной. Потому что он не хочет путать детей еще больше, чем это сделал наш поспешный брак и, скорее всего, сделает наше расставание после всего этого. Это не имеет ничего общего с чувствами и имеет отношение к практичности.

Как и все остальное в нашем браке.

Поэтому я бросаюсь во все тяжкие, чтобы не думать о двух вещах, которые постоянно давят на меня — угрозе со стороны Игоря и моих чувствах к Габриэлю. Я занимаюсь домом, хожу на пробежки и стараюсь по возможности не оставаться наедине с Габриэлем. Но как бы я ни старалась сохранить дистанцию между нами, мне кажется, что нас постоянно тянет друг к другу. Когда он смотрит на нашу с Агнес работу над домом и хвалит ее, когда я вижу, как его взгляд скользит по мне каждый раз, когда я захожу в комнату, когда он улыбается мне и когда он втягивает меня в разговор — все это похоже на невидимую нить, которая тянет нас ближе друг к другу.

Я не понимаю, почему он разрушает свое семейное поместье. Как человек, выросший в холодном и бесчувственном доме, где не было никого, кроме отца, я не могу представить, что хочу расстаться с чем-то, в чем столько тепла и истории. Но я также знаю, что это не мое дело. Мне не нужно понимать, потому что, как бы мне ни нравилось здесь, как бы близка я