меня. Он полностью разоблачил меня, доказал, что он лучше меня. Как я мог быть выше этого?

Ответ маячил передо мной, столь же очевидный, сколь и неизбежный. Мне нужно было рассказать Обри правду.

Всю.

* * *

Собираясь вечером в «Кэп-хаус», я уставился на свое отражение в зеркале, размышляя, стоит ли мне бриться.

Обычно я так и делал, когда надевал костюм, но Обри, похоже, питала слабость к бакенбардам, а мне нужны были все средства, чтобы вернуть ее. Я решил отказаться и от бритья, и от галстука, оставив белую рубашку с расстегнутым воротничком.

Я улыбнулся, надушившись одеколоном, вспомнив, как она лизнула меня в щеку в пятницу после того, как мы пошли куда-нибудь пообедать. Это так заводило. Что же такого было в этой женщине, что сводило меня с ума и вдохновляло на столь иррациональное поведение?

Я никогда не считал себя ревнивым и уж точно не отличался особой жестокостью. На этой неделе я испытал целую гамму эмоций.

Было ли глупо надеяться, что удастся уйти с вечеринки с огромным облегчением? После ее сегодняшнего поведения и теперь, когда она вернула мне все, что я ей дал, подумает ли она о том, чтобы дать мне второй шанс? Я закрыл глаза, пытаясь вспомнить слова Мэтта.

Не думаю, что ты вне игры.

Господи, я надеялся, что он был прав.

Я собрал все, что мне понадобится на вечер, положил в карман телефон, айпод, бумажник и ключи. Надел пиджак и пальто и отправился в «Кэп-хаус», чтобы попытаться привести в порядок тот впечатляющий беспорядок, который устроил. Я старался вести машину спокойно и терпеливо — я всегда был нетерпим к плохому вождению, но, похоже, сегодня вечером на улицах были самые нетерпеливые водители в Торонто.

В десять минут девятого я подъехал к обочине примерно в полуквартале от общежития. Верный своему слову, Мэтт стоял у входа, разговаривая с другим парнем, который то затягивался сигаретой, то прихлебывал пиво из пластикового стаканчика. Я окликнул его, и он неторопливо направился по дорожке, чтобы встретить меня.

— Дэниел, — сказал он, коротко кивнув.

— Она там, Мэтт?

— Да.

— Как она?

— С ней все в порядке. Тебе лучше собраться с силами. Она злится. Я попробую привести ее сюда.

— Хорошо, я подожду здесь. И спасибо, чувак. — Я схватил его за руку, когда он повернулся. — Нет, серьезно, Мэтт. Спасибо. Правда.

Он высвободился из моих объятий.

— Пока не за что.

Он исчез в доме, а я ходил взад-вперед, пока шли минуты. Я уже начал думать, что Мэтт не сможет вытащить ее на улицу, когда, наконец, он появился в дверях, а за ним следом Обри. Даже с такого расстояния она выглядела потрясающе. Мэтт указал на дорогу, где я стоял. Я поднял руку в знак приветствия.

Она яростно покачала головой, отступая назад, внутрь. Мэтт схватил ее за плечи и, казалось, пытался ее урезонить. Он помог ей спуститься по ступенькам, снял свой пиджак и накинул его на нее.

Она неохотно пошла по дорожке, засовывая руки в рукава, прежде чем плотно скрестить их на груди.

Что ж, еще раз спасибо, Мэтью Миллер.

Конечно же, когда она предстала передо мной, я потерял дар речи. Она выглядела такой красивой, нежной и сильной одновременно.

— Привет, — сказал я, и мой голос прозвучал как звон в ушах.

— Чего ты хочешь, Дэниел? — Она казалась эмоционально опустошенной.

— Мы можем поговорить?

— Ты в этом мастер, ты знаешь это? — Она посмотрела на меня с полным недоверием.

— Я знаю, ты злишься на меня. Я не виню. Но я был бы признателен, если бы ты выслушала меня.

Выражение недоверия на ее лице изменилось — она сжала челюсти, а глаза опасно сузились.

— Я просила тебя выслушать меня во вторник, но ты проигнорировал мою просьбу. Почему все всегда должно быть по-твоему?

Я не знал, что сказать, потому что она была абсолютно права. Я не ответил ей, когда она хотела поговорить, и теперь я здесь, ожидая, что она бросит все дела, чтобы выслушать меня. Я придал новое значение термину «двойные стандарты».

— И на случай, если ты не заметил, я сейчас занята. Во вторник вечером я была вся твоя. Я на сто процентов была готова быть с тобой. Но тебе показалось, что я не достойна объяснений и не дал даже шанса. Теперь смирись и прими последствия своего решения.

Я не думал, что это будет легко, но льстил себя надеждой, что она, возможно, прислушается к моим словам. Очевидно, я переигрывал.

— Ты абсолютно права. Я… я сожалею. Тебе лучше, наверное, вернуться к своему вечеру. Мне не следовало приходить. Я подумал, что если…

— Что ты думал? Что если ты придешь сюда удивить меня — весь такой одетый с иголочки, выглядящий чертовски сексуально со своей стрижкой и сексуальными бакенбардами, — то сможешь очаровать до потери сознания? Ты думал, я влюблюсь в тебя и забуду обо всем на свете? Мы не в кино, Дэниел.

Черт, у нее был мой номер телефона.

— Ну, да, что-то в этом роде, если честно. Эй, парень может ведь надеяться, верно?

Она раздраженно вздохнула, явно разрываясь на части. Ее зубы стучали.

Она была одета совершенно неподходяще для такой погоды. Я отбросил свое эгоистичное желание проявить решительность.

— Возвращайся в дом, простудишься. Прости, что помешал твоему вечеру. Я немного опоздал к столу, и ты имеешь полное право злиться на меня. Мы поговорим на твоих условиях — только скажи, и я приду, хорошо? — Я начал разворачиваться.

— Десять минут, — выпалила она. — Я даю тебе десять минут.

Я посмотрел на нее с благодарностью. Она вздрогнула и обхватила себя руками.

— Только схожу за пальто.

Воздух вырвался из моих легких.

— Спасибо, Обри. Моя машина в конце квартала. Там будет теплее, чем разговаривать здесь. Я буду ждать тебя.

Произнеся эти слова, я понял, что вкладывал в них больше смысла, чем она могла себе представить. Если ей нужно время, чтобы простить меня, разобраться в своих чувствах, обдумать варианты, что ж, я подожду ее. Столько, сколько потребуется.

Она исчезла, а я вернулся к машине, бросил пальто на заднее сиденье и включил обогрев. Через пару минут она появилась снова и уселась на пассажирское сиденье. Она скрестила ноги и повернулась, чтобы спокойно посмотреть на меня.

— Что ж, давай поговорим.

Глава 27

Слезы счастья

Часто мы проявляем недовольство, несправедливы к самим себе,

Убиваем своих друзей, а потом оплакиваем их прах

Наша собственная любовь просыпается