— Если ты собираешься вести машину как сумасшедший, то можешь выпустить меня. У меня была тяжелая неделя, но я, черт возьми, не самоубийца.

Я заставил себя дышать, и когда машина перед нами двинулась вперед, я продолжал двигаться медленно, соблюдая безопасную дистанцию.

— Ну вот, так лучше? — Я спросил.

Она отпустила подлокотник и сложила руки на коленях.

— Намного. Спасибо.

— Держи. — Я протянул ей свой айпод и подключил его к стереосистеме. — Почему бы тебе не послушать какую-нибудь музыку? Нам лучше отложить разговоры до тех пор, пока я не смогу где-нибудь остановиться.

Мы дошли до Колледж-стрит, и она просмотрела мои плейлисты.

Инстинктивно я хотел повернуть налево, к своей квартире, но вместо этого повернул направо, по-прежнему не имея ни малейшего представления, куда держу путь. Мне следовало спланировать это более тщательно. Я снова взглянул на Обри. Она с интересом рассматривала мой айпод.

— Посмотри, сможешь ли ты найти мой плейлист в Великобритании. Поищи песню «The Weight of My Words», — предложил я.

— Да, здесь есть такая.

— Хорошо, попробуй включить, — сказал я.

Я прибавил громкость, вопреки всему надеясь, что текст песни смягчит ее. Мне было бы легко сказать ей, что я не могу должным образом выразить свои чувства, поэтому решил позволить песне говорить за меня — по крайней мере, на данный момент.

Она посмотрела на меня боковым зрением.

— Дэниел, — сказала она. Ее тон был душераздирающим.

— Тсс. Послушай.

Я пытался сосредоточить свое внимание на дороге, борясь с нахлынувшими эмоциями. Обри, ломая руки, смотрела в пассажирское окно, возможно, такая же разбитая, как и я.

Каким-то образом мы добрались до бульвара Лейкшор. Я повернул направо, продолжая удаляться от центра города. Движение было небольшим, и теперь, когда мне больше не хотелось кричать на каждого водителя, я сосредоточился на том, чтобы найти тихое место для остановки.

Я оглядел парковки на обочинах бульвара, потом вспомнил, что Пале-Рояль находится чуть дальше, сразу за клубом «Бульвар». Идеальное место для разговора. Я улыбнулся, подумав, бывала ли там когда-нибудь Обри. Скорее всего, нет. Теперь я был взволнован — мне не терпелось разделить с ней это чудесное место. Как же быстро я забыл, что мне предстоит проделать чертовски много работы, прежде чем смогу рассчитывать на то, что она захочет хоть чем-то поделиться со мной.

Я еще раз украдкой взглянул на нее. Песня подходила к концу, и Обри грызла ноготь на большом пальце. Когда из динамиков донеслась последняя нота, я протянул руку и выключил стерео. Я никак не мог справиться со следующей песней. Впереди на темном бульваре виднелся дворец Пале-Рояль. Я заехал на оживленную парковку, зарулил на свободное место и заглушил двигатель.

Что теперь?

— Это была хорошая песня, — сказала она напряженным шепотом.

— Я слушал её в среду, и это, черт возьми, чуть не убило меня, — признался я.

Она не ответила, вместо этого устремив взгляд в окно, за которым мерцало озеро, а огни фонарей на набережной отражались в волнах. Пропасть между нами казалась непреодолимой.

Несмотря ни на что, я должен был попытаться.

— Обри, как это случилось? — Я изо всех сил старался сохранить почтительный тон. Я не хотел, чтобы она подумала, будто я ее в чем-то обвиняю.

— Надеюсь, это риторический вопрос, — сказала она с усталым выражением лица.

Я на мгновение уставился на озеро, прежде чем снова посмотреть на нее.

— Не думаю.

— Значит, ты хочешь знать?

— Полагаю, самое время дать тебе возможность сказать то, что ты хотела сказать мне во вторник. Я уверен, что мне не понравится то, что я сейчас услышу, но это не значит, что у тебя не должно быть возможности сказать это. Я обещаю выслушать тебя, если ты тоже дашь мне возможность объясниться.

— Хорошо. Что ж, Дэниел, на этой неделе ты вел себя крайне ужасно.

— Скажи, что я должен был сделать? Очевидно, мне нужно кое-чему научиться.

— Читать нравоучения учителя — не по мне.

Я мрачно улыбнулся.

— Твоя сверхъестественная способность придумывать что-то вроде шекспировских реплик впечатляет, но, думаю, сегодня ты уже превзошла саму себя в этом отношении. Я хочу, чтобы сегодня со мной поговорила ты, Обри, а не Офелия, не Клеопатра, не Дездемона и не принцесса Франции. Ты.

— Я даже не знаю, с чего начать. — Она покачала головой. — Как ты мог предположить, что я изменю тебе с Мэттом после того, что мы провели вместе на прошлой неделе? Неужели ты действительно не веришь в меня? Это ранит. Очень сильно.

Я сделал поспешные выводы; теперь я это понял. Я также с непоколебимой уверенностью знал, что она заслуживает правды. Ей нужно было знать, почему я был в таком замешательстве — что это было отражением не ее характера, а моих собственных проблем и страхов. Господи, с чего начать?

— Обри? — Я потянулся, чтобы взять ее за руку.

— Пожалуйста, не надо. Не сейчас, Дэниел. Я не могу.

Я вздохнул, обескураженный и отчаянно желающий прикоснуться к ней.

— Я не выдержал во вторник. Наша ссора на выходных вывела меня из себя. Все, что произошло на этой неделе, восходит к той чертовой поездке на такси.

— То есть хочешь сказать, что это я во всем виновата, потому что был слишком настойчива?

— Нет, я совсем не это имел в виду. Ты хоть представляешь, как сильно я хотел увезти тебя к себе домой? Я был так близок к этому, и это меня по-настоящему напугало. Я знаю, что мы уже перешли черту, Обри. Мы не можем вернуться назад. Но мысль о том, что все может зайти еще дальше, заставляла меня ненавидеть себя. Я не мог этого сделать. Но, Боже, я хотел. Правда.

Я импульсивно потянулся к ней снова, и на этот раз она позволила мне взять ее за руку обеими руками. Я провел большим пальцем по костяшкам ее пальцев, глядя на наши соединенные ладони, прежде чем снова встретиться с ней взглядом.

— Вместо этого я отверг тебя, и мне жаль. Выражение твоего лица, когда я оттолкнул тебя, было для меня пыткой. Ты такая красивая, Обри. Я представляю, как ты проводишь время с одинокими парнями вроде Мэтта, и не могу поверить, что они не хотят быть с тобой. Я был в ужасе, что потеряю тебя из-за кого-то другого, потому что не мог двигаться с тобой дальше.

— Это безумие. Я не хочу никого другого.

Я кивнул, стыдясь своей неуверенности.

— Возможно, тебе это покажется безумием, — сказал я, — но поверь мне, субботним вечером все это обрело для меня