— Не погубишь и эту девицу?

— Я всё сделаю, чтобы этого не случилось, — уверенно кивнул Кирилл.

Но воевода ничуть не просветлел лицом — не поверил. Да и всё это время присматривался к нему очень уж подозрительно. Крепкое семя недоверия посеял в его душу Зорен своими рассказами о Корибуте и безумии, что подстерегает Кирилла, коль он даст слабину. Всё до единого его слова подтвердилось. Но он не собирался сдаваться так просто. Хоть и ответов о том, как справиться с Воином, пока не нашёл.

— Лучше бы сначала с собой разобрался, а там свадьбы играл, — продолжил ворчать воевода.

— Не понимаешь ты, Бажан, — Кирилл снисходительно вздохнул. — Мне так с любой напастью справиться будет легче. А иначе я и не стал бы вновь против отца идти.

Тот лишь руки на груди скрестил, продолжая упорствовать.

— Ну, раз так, то играй свадьбу. Я тебя предупредил.

Разговаривать пока стало не о чем. Кирилл отпустил ближников, не дав им более никаких распоряжений. Нынче забот хватит: прибудет нарочный из Излома да Медведь из Беглицы. Нерадостные дела придётся решать, да теперь уж мало что приносило ему радость — привык. Может хоть собственная свадьба прольёт спасительный и такой необходимый свет в душе.

День за мелкими хлопотами незаметно закончился. Кирилл не стал тревожить Заряну — пусть обживается да с местным укладом знакомится.

Но усталость после долгого путешествия не помогла уснуть. Всё казалось, слишком громко шебуршит Лешко в соседней каморке, и бабы в поварне разговаривают так, что в башне слыхать. Иногда даже мерещилось, что капает где-то вода, будто Кирилл оказался вдруг в темницах. Он открывал глаза и убеждался с облегчением, что всё ещё лежит на постели в своих покоях. Он не хотел засыпать. Потому как знал, что снова придут сны о прошлом Корибута, о том, как он шёл к власти по крови, пролитой теми, кто пытался его остановить. Да и просто вразумить. Кирилл не хотел делить с ним эти воспоминания, не хотел становиться их частью, прикасаться к ним — гадко.

Он ворочался долго: то смотрел в окно, что сияло волшебным и холодным светом луны, то принимался разглядывать стены и потолок. А затем встал и, наощупь обувшись, пошёл в женскую сторону замка. Нехорошо так, да. И свадьбы ждать осталось недолго. Но мнилось теперь, что, если он не увидит Заряну тотчас же, то просто сойдёт с ума к утру.

Стража только провожала его недоуменными взглядами: чего это князь среди ночи по дому мотается? А уставшие чернавки в светлице боярышни встрепенулись, как птахи на ветках, потревоженных порывом ветра.

— Пошли прочь, — приказал Кирилл, и они друг за дружкой спешно вышли.

Заряна села на постели, подтянув одеяло едва не к подбородку. Длинные волосы мягкими волнами разметались по её плечам. Румянец смущения заливал щёки — разумела сразу, зачем пришёл. Но всё же спросила с оттенком строгости в голосе:

— Что-то случилось, княже?

Случилось. Многое случилось ещё до того, как повстречались ему пригожая боярышня на изломанном пути. Кирилл, скидывая на ходу рубаху, подошёл. Лишь на миг остановился — не испросить разрешения, а ещё раз взглянуть на девушку, что без конца так тревожила его. Не насмотрелся ещё. Она разглядывала Кирилла, затаив дыхание. Испугалась. И, знать, ещё пуще боялась того, что будет дальше. Но в следующий миг протянула руку и положила на его грудь там, где тяжёлым молотом билось сердце в нетерпеливом предвкушении. Задумчиво и осторожно провела по одному из давних шрамов на боку — напоминание о лютых поединках с Хальвданом и Вышатой ещё в отроческие времена.

— Я не обижу. И больно не сделаю, — проговорил Кирилл, осторожно проводя большим пальцем по её губам.

Заряна опустила глаза. Он мягко подтолкнул её обратно на постель и опустился сверху. Сверлящая боль в виске, которую он, оказывается, уже не замечал, унялась, как только девушка ответила на поцелуй — с готовностью и даже жаром. Белым мотыльком в темноте вспорхнула и упала рядом с лавкой ночная сорочка Заряны.

Ничто не важно, когда она в его руках, трепещущая от напористых прикосновений и ласк, живая и горячая. И, обладая ей, он сможет преодолеть всё.

Только когда Заряна уснула, прижавшись к его боку, стало совсем спокойно на душе, и Кирилл тоже провалился в сон. Но показалось, проспал он недолго. Неясный шум зародился сначала во дворе, а затем хлынул в дом, расплескался по ярусам. Послышались голоса стражников и лязг оружия, топот ног. Бросились в мутное стекло отсветы огня на улице. Не просто огня — пожара.

Кирилл резко сел, когда почувствовал запах гари. Он растормошил Заряну. Девушка поначалу не поняла, что случилось, но услышав шум, что уже стал гораздо громче и приближался, тоже вскочила.

— Скорее одевайся. Я пришлю к тебе гридней и чернавок, — Кирилл принялся спешно натягивать одежду.

Что-то недоброе развернулось в детинце. И чуял он: по его душу. Как будто ждали его приезда.

У самой двери Заряна поймала его за рукав.

— Не оставляй меня!

— Всё будет хорошо. Я просто узнаю, что случилось.

Он осторожно отцепил пальцы девушки от своей рубахи и вышел. Топот и гвалт всё нарастали. Запах дыма становился сильнее, но, похоже, горело всё же не в замке. Стражники, что охраняли женскую часть дома, к их чести, не поддались суматохе и продолжали держать посты. Кирилл подозвал двоих, что сейчас как раз несли дозор на этом ярусе.

— В светлицу к Заряне никого не пускать! Головами за неё отвечаете. Я пришлю ещё людей.

Часовые одновременно кивнули.

Пожалуй, это не походило на обычный пожар. Уж больно совпадений много. Кирилл поспешил в свои покои — взять оружие. Но не успел он подняться по лестнице, навстречу ему, ругаясь на своем языке, вылетели трое верегов. Они на миг встали, как вкопанные, но тут же бросились к нему. Уж точно не поприветствовать после долгого отсутствия. Кирилл шагнул навстречу первому, увернулся от топора, со всей силы толкнул в бок. Секира второго легко пропорола рубаху под лопаткой. Ткань тут же намокла от крови. Он перехватил верега за руку и сжал — неожиданно запястье под дублёным наручем хрустнуло — оружие грохнуло об пол. Напал третий. Кирилл знал, что не успеет уклониться: плохих воинов Хальвдан в ватагу не брал. Он выбросил руку вперёд — северянин будто ткнулся в невидимую преграду. Двое других отступили в недоумении. Но быстро пришли в себя — и шагу не дали сделать. Но и тех