этого выразительно взглянула на принцессу и добавила, что даже не знает, кто бы мог приказать такое сделать. «Бедная девочка, она ведь так ждала этого праздника», – только эту фразу можно с натяжкой назвать – отправила. – Его сиятельство потрепал меня по плечу: – Но вы невероятно находчивы, даже из ничего сумели создать героиню эпоса. Теперь расскажите мне, что происходило между вами и государем.

Внимательно выслушав меня, граф некоторое время сидел в молчании. Он думал, а я затаила дыхание, опасаясь услышать, что совершила ошибку, которая может оказаться непоправимой.

– Даже не знаю, что сказать, – покачал головой его сиятельство, не облегчив моих мучений. – Смело. Вы бросили вызов королю… Не могу дать полной и уверенной оценки и предсказать последствия, однако… Он отправился за вами. Не отправил кого-то, а пошел сам. И это его обещание турнира. Я могу позволить себе сделать вывод, что вы вызвали у государя немалый интерес.

– А еще спектакль с моим появлением и поклонами, – напомнила я, но дядюшка покачал головой.

– Зная нашего короля, могу сказать, что он использовал вас, чтобы наказать сестру, посмевшую вмешаться в его игры. Подобного он не терпит и не прощает. Уверен, что после прилюдного избиения последует еще и словесное. Она к вам не приблизится, Шанни, но это не означает, что не решится нанести удар издалека. И это плохо. Так что из подтверждающих его интерес поступков можно выделить именно эти два: пришел за вами, обещал устроить турнир как доказательство его намерений.

– Как думаете, я не отвратила его своим недоверием и намеками на графиню? – осторожно спросила я.

Дядюшка улыбнулся, даже хмыкнул, и я позволила себе расслабиться.

– Думается мне, дорогая, что вы выбрали верную тактику. Даже если и рассердили его, а вы рассердили, потому что, вернувшись к своей свите, Его Величество был язвителен и колок, но несомненно подогрели к себе интерес. Охотник в нем не позволит упустить строптивую дичь. Однако он должен преподать вам урок, не сможет спустить с рук дерзость. Посмотрим, что придумает для вас государь, но не думаю, что это будет чем-то жестоким. Скорее поучительным.

Вскоре тайна была разгадана, меня наказали видимым охлаждением и, вследствие этого, потерей популярности. И единственной, кто страдал от этого, была герцогиня Аританская. Она продолжала мне улыбаться, но раздражение всё равно проскакивало в каких-нибудь мелких придирках. Впрочем, она вскоре справилась с собой, и наша жизнь покатилась по наезженной колее. Я не рассказывала ей и половины того, что произошло между нами с государем, лишь в общих чертах. И только когда герцогиня, не выдержав, вопросила:

– Что же вы такое сотворили, Шанриз? Я не понимаю, почему он вдруг так охладел к вам! – Пожав плечами, я ответила:

– Я усомнилась в серьезности чувств государя.

– Вы отказали ему? Но почему?! Мы этого добивались несколько месяцев! – воскликнула моя покровительница.

– Чем тяжелей путь к победе, тем она слаще, – улыбнулась я.

Герцогиня с минуту смотрела на меня, а после рассмеялась и погрозила мне пальцем:

– А вы коварны, дитя мое.

И пусть в моих словах каждый углядел свой собственный смысл, но с этого момента между нами с ее светлостью воцарился мир. Впрочем, несмотря на то, что меня наказывали лишением благоволения, приглашение на игру в спилл в королевских покоях я получила. Правда, и там мой урок продолжился. Государь был вежлив и приветлив, но тот вечер просидел за другим столиком и на меня не обращал никакого внимания.

Мне было неизвестно, чего ожидал от меня Его Величество. Ожидал ли раскаяния, протяжных вздохов или попыток привлечь к себе его внимание, но ничего из этого так и не дождался. Я увлеклась игрой и за вечер сама ни разу не взглянула в его сторону. Моим партнерами были граф Хендис, дядюшка и королевский распорядитель, так что ни уныния, ни скуки я не ощутила. Не могу сказать, заделало ли короля мое равнодушие, или же у него попросту было дурное настроение, но попрощался он с нами сухо.

Также сухо прощались и супруги Сикхерт. Вот это было действительно неприятным открытием. Такие милые и доброжелательные люди, с которыми я, казалось, успела подружиться, после охлаждения короля тоже потеряли ко мне интерес. На мое приветствие, когда я вернулась в желтую гостиную, мне ответили сквозь зубы, а после игнорировали, будто меня и вовсе нет рядом.

Впрочем, столь неприятно вела себя графиня, ее супруг, вроде бы разделявший взгляды жены, улучил момент и виновато мне улыбнулся. А когда ее сиятельство вышла ненадолго из гостиной, граф Сикхерт подошел ко мне и шепнул:

– Если вам что-то понадобится, ваша милость, можете обращаться ко мне. Если это будет в моих силах, я помогу.

– Благодарю, – искренне улыбнулась я. Большего мне было и не нужно. Графиня Сикхерт для меня интереса не представляла, и без нее я могла прекрасно обойтись, а вот ее муж и его совесть были весьма кстати.

Кроме начальника дворцовой стражи и его супруги, еще несколько человек показали, что стоит о них забыть. И если я за что-то и могла сказать спасибо государю с его наказанием, то именно вот за это. Теперь я точно знала, кому нельзя доверять ни в коем случае. Как бы ни повернулась моя судьба, но я уже знала, кому буду готова протянуть руку помощи, а кому просто улыбнуться и пройти мимо, сколько бы клятв и заверений от них не услышала. Так что, чему бы ни желал научить меня Его Величество, я извлекала собственные уроки.

Но вот в ком не приходилось сомневаться, так это в моем наперснике – Фьере Гарде. В наших с ним взаимоотношениях ничего не менялось. Более того, я всё сильней пропитывалась к нему симпатией. И если бы меня спросили, каким я вижу брата, которого бы желала иметь, я бы без раздумий указала на барона. Он доказывал мне свое доброе расположение едва ли не на каждом шагу. Но обо всем по порядку.

На следующий день после бала, когда мы с дядюшкой собирались в Даммен к мастеру Треду за новой одеждой, его милость постучался в мою дверь. Без долгих предисловий барон поманил нас с его сиятельством за собой. Заинтригованные, мы вышли в коридор и увидели Гарда на пороге других покоев, находившихся напротив моих. Оттуда доносились звуки рыданий.

– Что случилось? – воскликнула я, бросившись к Керстин, чье лицо было красным и опухшим от пролитых слёз.

– Ваша милость, – чеканно произнес Гард, и Керсти истерично выпалила:

– Простите меня! – после обернулась к Фьеру. – Вы теперь довольны?

Всё еще не