Командование Восточного фронта готовило наступление на Урал и Туркестан. Главный удар планировалось нанести в полосе Екатеринбург, Челябинск.

На тот момент времени противоборствующие силы располагались следующим образом. На левом фланге Уральской и Оренбургской армиям и Южной армейской группе генерала А.Г. Белова, подчиненной в оперативном отношении командующему Западной армией генералу М.В. Ханжину, противостояли 1-я, 4-я и Туркестанская армии. Против 30 тыс. штыков и сабель белых (без учета стратегического резерва) советские войска сосредоточили 37,7 тыс. штыков и сабель. Западной армии (до 40 тыс. штыков и сабель) противостояла 5-я армия — около 11 тыс. штыков и 287 сабель. Против Сибирской армии, размещавшейся на правом фланге, сосредоточились войска 2-й и 3-й советских армий общей численностью 54,8 тыс. штыков и сабель.

Разведка Сибирской армии докладывала, что против нее противник сосредоточил силы численностью 54 000 штыков (вместе с резервами) и 6000 сабель. Сюда включались данные по 2-й, 3-й и 5-й армиям.

Колчаковская агентурная разведка располагала сведениями о планах красного командования. В частности, она предупреждала о намерении противника 7 марта нанести удар на уфимском направлении, а 22 марта — на пермском и т.д.

4 марта 1919 года колчаковские войска силами Сибирской, Западной, Уральской, Оренбургской армий и Южной армейской группы перешли в наступление. 14 марта они овладели Уфой и начали быстрое продвижение к Волге. Разведка предупреждала командование о планах противника возможно скорее овладеть южными областями и хотя бы частью Сибири для того, чтобы обеспечить население и Красную армию хлебом. На сарапульском направлении красные начали наступление с целью выхода в тыл частям Уфимского корпуса. Вместе с тем части 3-й армии оставили Вятку, из Глазова стали эвакуироваться учреждения. Казань же большевики собирались защищать до последней возможности.

В ходе наступательной операции колчаковские войска начали быстрое продвижение к Волге. После упорных боев 15 апреля ими был взят город Бугуруслан. Верховный правитель 20 апреля 1919 года потребовал от своих частей отбросить армии Восточного фронта на юг и не допустить их отхода за Волгу. Разведка доносила об интенсивной эвакуации большевистских учреждений из Казани, вывозе имущества и хлеба из Самары.

Колчаковская агентурная разведка делилась сведениями со штабами армий генералов Е.К. Миллера и Н.Н. Юденича Например, 18 июня 1919 года начальник разведотдела штаба ВГК сообщал о направлении первой бригады 35-й дивизии Восточного фронта под Петроград. 22 июня телеграммой сообщалось о направлении на Петроградский фронт из Симбирска 20 военных эшелонов, из Симбирска и Самары — вновь сформированных полков. Сведения отправлялись в зашифрованном виде через МИД.

Наступательные операции способствовали получению разведкой различных сведений о противнике, поскольку войска захватывали большое количество документов. «…Причем они приносили громадную пользу не только в чисто военном смысле (группировка, начальники, приказы и пр.), но и в политическом, т.к. иногда попадались сводки с характеристикой населения», —пишет генерал-майор П.Ф. Рябиков. Так, в апреле 1919 года в штаб Западной армии были доставлены перехваченные документы противника, из которых стало известно о планах красных до последнего удерживать узловую железнодорожную станцию Кинель, «а в район Бузулука перебросить части из-под Оренбурга и Туркестанскую армию для уцара с юга по левому флангу наступавших частей колчаковцев».

Активно использовались и другие источники. В частности, много ценной информации поступало от перебежчиков и пленных. Например, последние в начале мая сообщали о приказе Л.Д. Троцкого по 3-й армии приготовиться к наступлению, правда, конкретное время в документе не указывалось. Пленные также сообщили о намерении штаба 5-й армии развить наступление в район Чистополя. Для обеспечения продвижения с севера предполагалось перейти в наступление правофланговым частям 2-й армии, чтобы отбросить войска белых в район Елабуги. Захваченный в плен комбриг Овалов показал, что красные рискуют отдать несколько городов на остальных направлениях, лишь бы не допустить колчаковские войска к Волге. Перебежчики сообщали об отходе 30-й дивизии в направлении Казани и намерении красного командования сдать Глазов без боя.

Вместе с тем следует обратить внимание, что отношение к перебежчикам среди колчаковцев носило отрицательный характер. Нередко они без всяких разбирательств расстреливали офицеров, перешедших от противника на сторону белых, чем лишали штабы ценных источников информации. По причине частых и незаслуженных расстрелов перебежчиков командованием были изданы приказы, требовавшие тщательного разбирательства причин служения офицеров русской армии у большевиков. Эти приказы хоть и сократили количество расстрелов, но отношения к перебежчикам не изменили. Так, добровольный переход к колчаковцам командира бригады 5-й армии полковника Когомина сопровождался весьма неприятным инцидентом. Как следует из воспоминаний генерал-майора П.Ф. Рябикова, во время «крайне содержательного сообщения» офицера в городском театре, в котором он «не скрывал и положительной стороны красного управления армией», его слова были восприняты крайне враждебно. Оскорбленный полковник заболел и скончался, как раз в тот день, когда получил должность начальника дивизии. По поводу негативного отношения к перебежчикам была разослана телеграмма с предложением выработать общие правила обращения с такими лицами, имевшие целью не отпугивать переходивших, а, наоборот, поощрять их к оставлению {фасной армии. Однако данная мера уже не помогла ввиду резкого ухудшения обстановки на фронте.

Колчаковцы весьма активно вели радиоразведку, особенно Западная и Уральская армии. Располагая шифром, добытым агентом разведотдела Ставки в Советской России, белогвардейцы могли читать большевистские телеграммы и тем самым контролировать планировавшиеся операции на Восточном и Туркестанском фронтах, следить за связью командования этих фронтов с Москвой. Весной 1919 года адмирал А.В. Колчак писал русскому посланнику в Греции: «Единственным источником информации нам служат перехваченные большевистские радио». Верховный правитель несколько преувеличивал роль и возможности радиоразведки. Более реалистичную оценку ей дал генерал-майор П.Ф. Рябиков, отметив, что перехваты советского радио «очень много помогли делу разведки».

Большое значение руководители колчаковских спецслужб придавали агентурной разведке, перед которой стояли как чисто разведывательные задачи (добыча сведений о противнике), так и диверсионные — организация восстаний, взрывы мостов, железнодорожных путей и т.д.

В прифронтовую полосу с конкретными заданиями направлялись агенты-ходоки. Самыми засекреченными и важными агентами колчаковцев были офицеры в чинах от прапорщика до подполковника. Им доверялись наиболее ответственные задания в глубоком тылу красных, где они действовали под видом перебежчиков, рабочих, бежавших из тюрем противников режима и т.д. Для успешной их легализации в тылу противника в особой типографии при разведывательном отделе Ставки изготовлялись поддельные документы высокого качества. По мнению историка Н.В. Грекова, «большинство агентов не имели навыков конспиративной работы. Их подготовка ограничивалась поверхностными инструкциями».