С утра двинулись по тропе вверх, к белым шапкам гор. Пробирались по стеночке – мало ли что выплывет из глубин моря. В толще воды виднелись темные фигуры различных размеров: от кошки до сарая. Холодная гладь изредка взрывалась фонтанчиками, обильно падали капли, пена. Уровень вроде чуть спал, видно, земля неохотно пила соленую воду, процеживала брезгливо. Хоть бы предгорья не тронуло…

С полудня метались возле неровного кольца стен, укрывших заветное место, но не нашли ни малейшей щелочки. Напоследок забрели в нишу, подобную вчерашней стоянке, только смыкающуюся клином, бессильно потыкались в камень и разбили лагерь.

Лют сел на подстилку, носком сапога зачерпнул пласт снега – маленький костерок обиженно зашипел, едва не захлебнулся. Нежелан на цыпочках отошел к коням и костяным гребнем проглаживал хвосты и гривы. Буслай сел рядом с соратником и спросил невесело:

– Что будем делать?

Лют задумался: лоб испещрен глубокими складками, взгляд силится проникнуть сквозь толщу плато, в корни проклятущих гор.

– Не пробиться, – сказал он, еле шевеля губами. – Можно попробовать бабкины штуки, но… Видел, что вчера случилось: хорошо – ущелье пришлось морю впору. А если использую, к примеру, желтый камень, кто поручится, что не разольется море огня?

Буслай покивал горестно, из груди вырвался тяжелый вздох. Снег был напитан солнечными лучами, отражал, как зеркало. Мир таял в белой, слепящей дымке. Приходится опускать глаза, прикрывать ладонью.

– Что будем делать? – повторил Буслай.

У Люта вспухли желваки, заиграли злой рябью, губы сжались в нитку, голос стал непривычно злым.

– Вниз пойдем. Пора возвращаться, – кинул он рубленые фразы.

Буслай кивнул, в душе возликовало: наконец бросят дурацкое занятие, недостойное воина. Видя темное лицо Люта, сдержал радость. Лют резко встал, под сапогами сочно захрустел снег. Буслай спросил встревоженно:

– Лют, ты куда?

Воин бросил через плечо:

– Тут долинка с озером рядом, там посижу, заодно дровами разживусь.

Буслай смолчал. Щурясь, держал взглядом спину, пока соратник не скрылся за поворотом тропы. Гридень смахнул с ресниц каплю, посетовал на глупое солнце: тепла чуток, а слепит так, будто рухнуло под ноги.

Нежелан бочком приблизился, спросил неуверенно:

– Может, пойти за ним?

Буслай ответил хлестко:

– Чтоб он в пропасть свалился или утоп? Нет уж, сиди здесь, ничего не трогай.

Нежелан отошел: в груди горькое чувство, муторно. Буслай не дал пожалиться всласть, рявкнул так, что эхо долго гуляло в хмурых горах:

– Собирай вещи, скоро двинемся!

Лют брел по тропе, поскрипывание снега сменилось рассыпчатым хрустом мелких камушков, затем мягкими шлепками по земле. Воин шел с пустым взором, не глядя по сторонам. В ушах стоял мерный гул, мысли бились внутри черепа: злые, горячие.

Повеяло свежестью, на краю взора зеленела трава, чахлые кустики. Лют даже не удивился: почему среди снегов растут изумрудные стебли, а озеро свободно от ледяного панциря? Сглатывая горечь, переставлял ноги, солнце прохладно взирало на понурую фигуру.

Из расшатанного состояния его вырвал грубый смех, тонкий женский крик. Лют вскинул голову, глаза резанул холодный свет, через цветные круги и пятна он рассмотрел, что происходит у кромки озера, и в виски ударила злая кровь.

Россыпь кустов зеленела у берега незамерзшего озера, виднелась широкая мужская спина, звучал глумливый хохот. Могучий торс обвивал широкий пояс, топор был прицеплен небрежно, даже защитным чехлом не покрыт. За мужчиной, из-за спины не видно, ближе к воде, находилась женщина – говорила нежным голоском что-то умоляющее. Грубый мужлан выслушал, захохотал похабно.

На глаза Люта упала багровая пелена, меч выпорхнул со зловещим шелестом, и воин бросился на подонка. За десяток шагов крикнул предостерегающе, мужик вздрогнул, медленно повернулся. Ладонь, волосатая, как харя волколака, упала на топорище. В недоуменных глазах отразился озверелый муж с окладистой бородой, с лицом, перекошенным праведным гневом, в деснице он сжимал меч.

Лют дал медлительному, как улитка, супротивнику освободить вторую руку от какого-то свертка. Мужик шагнул навстречу с занесенным топором.

– Ты хто? – спросил он удивленно и чуточку испуганно. Впрочем, испуг быстро прошел, стоило внимательнее разглядеть нежданного заступника: мелковат, ниже на голову, руки короче.

Лют ударил с поворотом кисти, топор повернулся обухом, грянуло, в стороны сыпанули злые искры. Мужик оттолкнул гридня и размашистым шагом приблизился. Топор рухнул на русую голову. Витязь уклонился, железо свистнуло возле уха, щеку обдало холодом. Топор врубился в землю, хозяин подался следом, в груди неприятно захолодило.

Трава ударила в лицо, мир кувыркнулся перед глазами, небо поменялось местами с землей. Взгляд царапнуло безголовое тело с топором в руках. Из шеи бил багровый поток, заливал траву крупными каплями. Нежданный супротивник появился рядом с безголовым, мужик поймал брезгливый взгляд.

Со страхом дошло, что это он там стоит, держит топор, его кровь хлещет из обрезка шеи, а голова… голова…

Ужас черной пеленой погасил сознание. Он хотел закричать, но рот немо раскрылся, мышцы застыли, и свет солнца погас.

Лют посторонился от падающего тела, могучего, будто срубленный дуб, кипящее варево в голове стихло. Нагнулся к брошенному предмету, в голове мелькнуло, что в такие холода негоже девицам купаться в озере – принесло дуру в одиночку.

Пальцы коснулись мягкого, и он удивленно глянул на длинные перья. Раздался тонкий вскрик. Лют поднял глаза. Дыхание вылетело со свистом, будто в грудь лягнул Гором. Слепящий свет ринулся в глаза, затопил сознание, хрустальный небосвод с грохотом раскололся, грянула торжественная музыка.

Немыслимой красоты девушка настороженно смотрела на оторопевшего воина и мяла в руках край одежды из легкой невесомой ткани, прозрачной под лучами солнца.

Лют пожирал взглядом прекрасное лицо с огромными, как озера, глазищами, с синевой бездонного оттенка, словно черпнули воды из середки моря. Черные, будто сотканные из беззвездной ночи, волосы шелковистыми водопадами хлынули через плечи и прикрывали теперь полные груди, доходя до упругих бедер. Она была настолько тонка в поясе, что ее талию можно было обхватить двумя пальцами. От чистой кожи зримо веяло свежестью.

Лют прикрыл глаза, ослепленный девичьей красой. Но тут же распахнул снова, пожирая взглядом, стараясь впитать каждую черточку, но странным образом запоминал лишь слепящий силуэт, сотканный из солнечных лучей.

Вила неуверенно улыбнулась, сочные алые губы раздвинулись, обнажив ряд белоснежных жемчужин. Внутри Люта жалко пискнуло, новая волна света обрушилась девятым валом, гася сознание, но Лют неимоверным усилием удержался, и на слепящем полотне мира снова проявились очертания изумительной фигуры.