С каждым словом челюсти и язык сводило все сильнее, но промолчать он побоялся — Ольга и так испугана, сейчас как поднимет на ноги полдворца… А то и еще чего похуже…

— Может, я сбегаю, позову кого-нибудь? Хоть Мафея?

Кантор протестующе мотнул головой, и в ту же секунду свело и шею.

— А это точно само пройдет?

Чиркнула спичка. Лица Ольги Кантор не видел — для этого пришлось бы повернуть голову, — но сдавленный вскрик говорил о ее реакции столь же ясно. Хорошо хоть не завизжала и спичку не уронила. Сейчас, чего доброго, и вправду побежит всех будить…

Кантор неловко дернул рукой, пытаясь поймать, остановить… Ничего не вышло. Промахнулся. А кто б не промахнулся, если хватать вслепую. Второго шанса ему не выпало — при виде его лица у Ольги наверняка исчезли всякие сомнения в том, что любимый муж не просто помирает страшной смертью, а уже почти начал коченеть, и она рванула прочь из комнаты, роняя тапочки, — звать на помощь. Хорошо если хоть на себя что-то набросила, а могла и в чем есть побежать…

Словом, получилось редкостное позорище, за которое занудный мэтр самого же Кантора и отчитал, — дескать, зачем не объяснил все заранее, знал ведь, что супруге вредно волноваться в ее положении. Супруга ревела в три ручья и объясняла, что она вовсе не хотела учинять панику и ставить всех в неловкое положение, но видел бы Кантор себя в зеркале…

В общем, из-за этого дурацкого недоразумения и вышло, что в ту ночь Кантор так и не повидал Шеллара. Пока сам очухался, пока Ольгу успокоил, пока долго и старательно засыпал, его величество, видимо, успел проснуться и приступить к труду.

— Это трагедия, дорогая моя, — сказал папа. — И обязательно в конце кто-то должен умереть. Еще лучше, если умрут все, кроме одного, но желательно, чтобы и он тоже.

Т. Янссон

Солнце, успевшее взобраться уже довольно высоко, пробивалось сквозь неплотно задернутые шторы и с оптимизмом идиота пыталось сказать миру, что жизнь прекрасна и будущее светло, как этот начинающийся ясный день. Мир, возможно, верил — он вообще никогда не отличался разумностью. Харгану подобная неуместная жизнерадостность казалась издевательством и топтанием грязными сапогами по его израненному сердцу.

Он крепко зажмурился, отчего в раздраженных светом глазах немедленно засверкали радужные кружочки и палочки, и отвернулся от окна, зарывшись лицом в подушку.

Последняя ночь прошла. Пролетела, промчалась, растворилась незаметно в свете неумолимого утра. И вместе с ней, казалось, закончилась жизнь.

Тонкие пальчики осторожно, едва ощутимо прикоснулись к волосам.

— Тебе пора.

Харган повернул голову. Влажные темные глаза смотрели на него с болью и состраданием. Вот и слезинка блеснула на густых ресницах… Неужели ей в самом деле… небезразлично?

— Азиль, — отчаянно прохрипел он непослушным со сна голосом, — давай убежим. Он же убьет тебя.

— Нет, что ты, — так говорят с глупыми детьми или сумасшедшими, — он ничего мне не сделает.

— Сначала — нет. А потом убьет. Даже если прежде не собирался, то теперь, после того, что я натворил, — обязательно. Чтобы меня проучить, чтобы я не смел больше влюбляться и перечить Повелителю.

— Я все равно не могу убежать с тобой. Ведь Элмар там.

Все верно, Шеллар уже объяснял ему весь расклад, и не один раз, и прямым текстом в глаза говорил: нет способа, нет выхода, что бы ты ни делал, не вывернешься. Была б это хоть обычная женщина… А у нимфы есть избранник. Зачем, ну зачем он отвез его? Сейчас Харган был готов на что угодно, лишь бы сохранить ей жизнь, даже наплевать на приказ Повелителя и отправить Азиль куда подальше вместе с ее обожаемым варваром. А теперь… теперь поздно. Он все равно ее убьет, так или иначе, своими руками или убив избранника… Если бы можно было… как-нибудь его отвлечь… быстро сбегать в «крольчатник»… А потом вернуться, схватить ее в охапку, и в телепорт…

Безумные идеи теснились в голове, беспорядочно суетясь и мешая друг дружке.

— А что можно сделать?

— Ничего, — просто ответила она и виновато пожала плечами. — Все должно идти как идет. Мне жаль, что я не могу тебе помочь.

— Он же тебя убьет! — простонал Харган, не в силах вынести такого вопиющего непонимания. — Так же, как ведьму, которую я привез ему летом, как всех женщин, наделенных Силой, которые попадают ему в руки!

— Со мной такого не случится.

— Почему?! — взвыл доведенный до истерики демон. — Почему ты думаешь, что с тобой все будет иначе? Ты надеешься, что он тоже в тебя влюбится? Да он же мертвый! Он не знает ни любви, на жалости, ни даже элементарного сочувствия! Или ты надеешься, что твоя Сила ему не подойдет? Так это его не остановит, он может не взять твоей Силы, но тебя убьет обязательно!

— Я думаю, что он этого не сделает, — терпеливо повторила Азиль. — Ты можешь думать иначе, но изменить все равно ничего нельзя. Я очень хотела бы как-то помочь тебе, чтобы ты не страдал из-за меня, но это не в моих силах. Мне правда очень жаль.

Это был не первый их разговор об одном и том же, и даже не второй, и заканчивались эти разговоры однообразно и безнадежно. Она не понимала, отказывалась понимать ясные и очевидные факты, упрямо стояла на своей точке зрения, которую не в состоянии была внятно объяснить, и временами Харгану казалось, что это не он, а она сошла с ума. Или в крайнем случае — они вместе.

— Тебе пора, — повторила Азиль и, запечатлев на его щеке последний, прощальный, поцелуй, выпорхнула из-под одеяла. — Мы еще увидимся днем и успеем попрощаться.

Харган проводил взглядом хрупкую фигурку, беззащитную в своей наготе и лишь частично скрытую роскошными волосами, на пару мгновений задержал взгляд на закрывшейся двери ванной, за которой она исчезла, и силком стащил себя с постели.

Все кончено. Он действительно ничего не сможет сделать.

И богиня тоже молчит. Не появляется ни во сне, ни наяву. Либо все уже сказано и к сказанному нечего добавить, либо это лишь игра его воображения, а на самом деле она просто не хочет ни видеть, ни слышать окаянного святотатца.

Может, стоит попытаться вернуть все как было? Может быть, это возможно? Наступить на свое разгулявшееся сердце, заставить его замолчать, пойти к Повелителю… Поговорить с ним, как прежде, как ученик с учителем, объяснить все, покаяться, попросить прощения… Вдруг получится? Вдруг все действительно вернется? Если он увидит, что ученик искренне старается справиться с собой, и как-то поможет?… А что он опять призвал демона — это еще ничего не значит, если бы удачные гибриды получались всегда с первого раза, у него был бы уже целый отряд таких Харганов…

Нет, это действительно безнадежно. Он не сможет. Как прежде никогда уже не будет. Как бы ни старался оступившийся ученик, между ними всегда будет стоять темноглазая девушка с ласковой улыбкой и нечеловеческим, потусторонним взглядом. Нет, напрасно надеяться, что, простив его, Повелитель сохранит жизнь ей. Скорее он пожелает, чтобы Харган своими руками убил ту, что посмела встать между ними. И лишь тогда, возможно, примет его покаяние…