– Э-э… можно я побуду с вами? Папа с мамой разговаривают, а мне скучно, – пищит он.

Львица тут же выпрямляется и улыбается ему сквозь боль.

– Конечно, малыш, иди сюда! – подзывает она, игриво постукивая по кровати между нами.

Мальчишка сначала радостно прыгает на меня, а потом протискивается между нами. Вскоре они с сестрой уже шушукаются, и кровать начинает ходить ходуном, потому что они не перестают дурачиться. Мне это нравится. Елена кажется далекой, очень далекой от кошмара, который испортил ей жизнь, и тем более от нашей ссоры. Как зайца, меня успокаивает, что она, возможно, не особо сердится на меня за то, что я на нее наорал.

– Тиг? – зовет меня парнишка.

Поворачиваю к нему голову, отрывая от нее взгляд. Я должен перестать так на нее смотреть.

Она сойдет с ума, серьезно, я идиот.

– Ты все еще влюблен в Елену, хотя и накричал на нее? – выпаливает малыш.

Апперкот прямо мне в лицо, я не видел, как он подкрался. Влюблен? Не знаю. Не знаю, был ли я когда-нибудь влюблен. Я не знаю об этом совершенно ничего.

Львица приподнимает брови, и ее взгляд устремляется на меня. Вот… черт. Кажется, она забавляется, но я улавливаю что-то более пронзительное в глубине ее глаз. Звучит как: «Будь осторожен, парень». Воспринимаю это как предупреждение. Оба смотрят на меня, ожидая моего ответа, но ничего не могут выведать. Хмурюсь и откашливаюсь. Мне ничего не приходит в голову, я не могу ответить, а поэтому просто пожимаю плечами.

Как и ожидалось, Елене похоже не понравилось, потому что она тут же отвела взгляд.

– Что это значит? – допытывается он.

Это значит, что из-за тебя я выгляжу полным идиотом! Заткнись, черт побери, ты же меня прямо в пасть львицы загоняешь!

Львица снова переключила свое внимание на телевизор. Она единственная в мире, кто умудряется давить на меня, даже не глядя.

– Ну что? – настаивает Чев. – Ты все еще влюблен в нее?

Мальчишка смотрит на меня. Если я нахмурюсь еще сильнее, мои глаза закроются. Влюблен ли я в Елену? Смотрю на нее. Я ее люблю, это точно. Терпеть не могу, когда она страдает, мне не нравится, когда она игнорирует меня, потому что это сводит меня с ума, ну и наконец мой член хочет трахнуть ее с той самой секунды, когда я ее увидел. Что бы сказал Бенито? Что я облажался. Что я в дерьме. Что я с ума сойду. Что я влюблен.

Чувствую, как мое сердцебиение учащается и эхом отдается в моей голове. Киваю. Брось, парень. Ты ведь не боишься своих чувств? В голове полная тишина. Мне хуже, чем просто страшно: я в панике.

Встречаю полный надежды взгляд Чева. Если бы он знал… Я никогда не брошу его сестру. Если она больше не будет частью моей жизни, то только потому, что она так решила, но я надеюсь, что этого не произойдет.

– Ну же, Тиг! – нетерпеливо спрашивает мальчишка.

– Отстань, блин.

Это рефлекс. Ну и болван же я. Первый раз с ним разговариваю, и только для того, чтобы послать его.

Совершенно не контролирую, что происходит в моей голове. Он делает большие глаза. Нет, черт, он что, будет хныкать?

Он хмурится и говорит мне, хоть и горько, но вполне заслуженно:

– Пфф… Ты отстой.

Согласен. Я действительно отстой, но сейчас я не могу сделать ничего лучше, разве что только тоненький голосок приказывает мне наверстать упущенное.

– Во всяком случае, ты… не пали, – добавляю я.

Черт возьми, дыши, придурок. Ты же разговариваешь с ребенком.

Чего ты боишься?

Елена продолжает смотреть телевизор. Пытаюсь собрать себя, как после дня гребли на галере. Паренек осмелился подмигнуть мне, словно говоря: «Не волнуйся, дружище, я понял». Надеюсь, его сестра тоже все поняла.

– Но ты можешь сказать ей… – шепчет он.

Мотаю головой. Хорошо, что она не смотрит. Чев пялится на меня, словно спрашивая, почему. Махаю рукой, жестом показывая ему забыть. Он пожимает плечами и наконец отворачивается от меня. Спасибо, а то я уже больше не вынесу. Не хватало еще брать уроки пикапа у семилетнего мальчишки.

– А ты, Елена? Ты все еще влюблена в Тига?

А? Ну вот, пошли серьезные вещи, посмотрим, легко ли ей. Не так-то просто ответить о том, что у нас на сердце.

– Конечно, – бросает она, не оборачиваясь.

Ого! Ладно, для нее это намного проще…

Через некоторое время парнишка, как ни в чем не бывало, засыпает. Я подложил одну руку за голову, а ноги скрестил и вытянул перед собой. Елена лежит рядом.

Открывшаяся дверь спальни притягивает мой взгляд, и я ловлю взгляд отца. Кажется, он удивлен, обнаружив нас там, в тишине.

– К столу, дети, – говорит он.

Он бросает на меня настойчивый взгляд и уходит. Из мальчишки, вскочившего с кровати и помчавшегося за стариком, снова сыплется куча вопросов. Львица неторопливо поднимается. Я настолько трушу, что закрываю глаза и потягиваясь, чтобы не встретить ее зеленый взгляд. Начинаю вставать, признаваясь, что от прочитанного у меня тоже пропал аппетит. Теперь я ее понимаю. После подобного ничего не лезет в рот. Но я не должен влезать в ее шкуру, как и не должен быть слабее нее, тем более, что в детстве мне тоже довелось повидать мерзавцев и похуже.

Ну, из тех, что я помню, потому что Майлерсы не в счет. Правда, меня никто никогда не мог заставить что-либо сделать. Я видел, на что может быть способен человек.

Сажусь, готовясь встать с кровати, но маленькая холодная рука хватает меня.

– Постой…

Что, наступило теперь время разговора? Поворачиваюсь к львице, подмечая, что ее лицо вытянуто, напряжено и выглядит измученным, – она сняла маску заботливой старшей сестры. Спокойно жду продолжения, но к горлу уже подступил комок.

– Я… Я не хочу, чтобы… мой отец узнал, он…

Вздыхаю, обрывая ее. Мне легче от того, что она затронула эту тему, а не ту, что мне подсунул ее брат. Елена опускает глаза, и ее длинные каштановые волосы закрывают лицо, но я все равно вижу, как по ее лицу текут слезы.

Это сильнее меня. Поворачиваясь, забираюсь на кровать и кладу ладони на ее мокрые щеки.

Осторожно поднимаю ее голову.

– Не знаю, что мне делать, – плачет она.

– Его имя, – шепчу я.

Она покачала головой.

– Извини… Теперь, когда ты все знаешь, я, наверное, тебе противна. Я сама себе противна.

Задыхаюсь от ярости.

– Замолчи. Не неси ерунды. Ничего… ничего для меня не изменилось, ясно? Ты моя львица!

Она смотрит на меня, пока еще одна слеза катится по ее лицу. Молчит, но глаза говорят за нее. Наступает тишина, и я хватаю ее и тяну за собой. Разберемся после того, как поедим.