— Все путем? — поинтересовался у нее Гиттеридж.

— Папа считает, что все в порядке.

— Деньги переведены?

— Это все детские игры. Папа не в духе, он рвется к настоящему делу.

Гиттеридж пристально на нее посмотрел.

— Что-то не так? — спросила Джулия.

— Давай-ка, снимем немного денег, — приказным тоном сказал он. — Посмотрим, как это работает.

— Это деньги работают, — ответила мнимая Хитер Бантри, — а на них все можно купить.

— Сейчас мы это проверим.

— Отлично, — согласилась она, — давайте.

Машина выехала на проезжую часть.

Встреча была назначена ровно на одиннадцать, и Санк-Марс успел прийти минута в минуту. Реми Трамбле все убрал со стола, на звонки отвечала его секретарша, и как только он вошел, она тут же закрыла за ним дверь с таким безысходным видом, будто живым из комнаты мог выйти лишь один человек.

— Доброе утро, Эмиль.

— Это правда, что мне сказали о Бобьене? — с места в карьер обрушился на него Санк-Марс. Он крепко стиснул зубы, а глаза его, как принято говорить, метали молнии.

— Его допустили к работе.

— Хватит врать!

— Ты бы не мог эту мысль как-нибудь по-другому сформулировать?

— Но ведь его имя в том чертовом списке!

Он считал, что оба эти офицера — Жиль Бобьен и Андре Лапьер были возможными источниками утечки информации и их двоих нельзя было допускать к работе. И если одного из них решили вернуть к исполнению обязанностей, то это никак не должно было произойти со старшим по званию, который мог нанести делу гораздо больший ущерб.

— Эмиль, шеф лично изучил его дело. (Единственным человеком, которого Трамбле называл шефом, был директор управления Жерве.) Он принял его объяснение, что его машиной занимался какой-то полицейский, который сам ему это предложил, стремясь выслужиться перед начальством. Он взялся за ее ремонт и при этом говорил, что все делает сам, причем бесплатно. Бобьен получил выговор — не надо просить подчиненных о личных одолжениях. Этим дело и ограничилось. Вот и все.

Санк-Марс положил руку на шею и легонько покачал головой. Никогда так не бывает, чтобы все шло как положено.

— Ты знаешь, Жерве я уважаю.

— Он тоже относится к тебе, Эмиль, с глубоким уважением. И он на твоей стороне, он гордится тобой. К сожалению, даже шеф не святой.

— Что ты хочешь этим сказать?

Трамбле слегка напрягся, как будто надел чиновничью личину. Когда он стал посвящать Санк-Марса в закулисные хитросплетения политики управления, в его тоне зазвучали официальные нотки и назидательные интонации.

— Директор Жерве был слегка расстроен тем обстоятельством, что у капитана возникли проблемы с законом. Разве это удивительно? Он хотел, чтобы этот вопрос как можно быстрее разрешился, поэтому сам взялся его урегулировать. Дело было расследовано, Бобьен получил взыскание, и вопрос был снят с повестки дня как по мановению волшебной палочки.

— Это просто возмутительно, — спокойно заявил Санк-Марс.

— Неужели? И что ты теперь с этим собираешься делать? Расследовать деятельность шефа, чтобы обвинить его в сотрудничестве с «Ангелами ада»? — Трамбле редко пытался иронизировать, поэтому его дальнейшие высказывания должны были произвести больший эффект. — Эмиль, разве ты не понимаешь, что его работа в основном сводится к отношениям с людьми, главным образом к поддержанию нашей высокой репутации, потому что основной своей целью он считает завоевание и сохранение доверия к нам со стороны общественности и, соответственно, поддержание в управлении высоких моральных качеств?

— Забавно, а я-то полагал, что его главной целью является создание сильной полицейской службы.

— Да, Эмиль, — пояснил свою мысль Трамбле, — так оно и есть. Но если ему не удается обеспечить эти высокие качества — такие, например, как у тебя, — информация об этом становится достоянием общественности. А без ее поддержки мы не можем нормально работать.

— Ты имеешь в виду регулярное увеличение бюджета?

Вместо ответа Трамбле лишь с досадой махнул рукой.

— Мы живем во времена ограничений. Полицейскому управлению на всем приходится экономить, а поддержка полиции определяется прежде всего доверием общественности. Неужели ты не понимаешь таких простых вещей?

— Значит, чтобы деньги и дальше продолжали поступать, необходимо вернуть на работу некомпетентного болвана, идиота, коррумпированного чиновника, связанного с Каплонским и, возможно, кое с кем еще, ответственного сотрудника управления, который вполне может быть потенциальным стукачом? Скажи-ка мне лучше, он все еще ведет наше дело?

— Нет, уже не ведет.

— Почему же? Его ведь вернули к исполнению обязанностей. Кто снял его с нашего дела?

— Директор Жерве, — признался Трамбле.

— На каком основании? — не слезал с него Санк-Марс, которому теперь было просто любопытно.

Лейтенант-детектив Реми Трамбле какое-то время собирался с мыслями, сделав паузу, чтобы подобрать четко выверенные политически выражения, и в то же время, как догадался Санк-Марс, ему необходимо было выразить серьезность тех причин, которые побудили к такому шагу высшее руководство.

— Капитан Жиль Бобьен был освобожден от обязанностей по всем текущим расследованиям, связанным с борьбой против организованной преступности, по причине возможного возникновения конфликта интересов. Ему были переданы полномочия, связанные с другими вопросами.

— Какими вопросами?

— Нарядами на работу, расписанием отпусков, статистическим анализом.

Оба мужчины, старые друзья, соратники, прошедшие вместе сквозь огонь, воду и медные трубы, вступившие в уличные сражения еще совсем молодыми, долгие годы делившие тяготы и успехи нелегкой службы, пристально смотрели друг другу в глаза. Во взгляде Трамбле читалась обращенная к Санк-Марсу просьба не задавать ему больше никаких вопросов и не ворошить эту тему, чтобы не накликать беду. Санк-Марс понял, что ответом на любой другой его вопрос станет либо ледяное молчание, либо обычная официальная отговорка. Он молчал, но в его глазах светилась благодарность другу, отношения с которым слишком долго оставались не самыми теплыми. Как будто повинуясь единому внутреннему побуждению, оба они одновременно встали. Их крепкое молчаливое рукопожатие подтверждало решимость выиграть предстоящую схватку, и хоть до конца они никому не доверяли, этот жест скреплял их взаимные обязательства друг перед другом.

Бобьена вернули к работе, но оправдан он не был.

Выйдя из кабинета Трамбле, Санк-Марс понимал, что получил благословение вести это дело как ему вздумается и — что было гораздо важнее — теперь ему уже никто не сможет ставить палки в колеса.