– Знаете что? – говорит Кристофер. – В моем Кукушгороде… вместо винных рек были бы рутбирные! А вместо фруктов были бы конфеты.

– Море конфет! – говорит Алекс.

– Немерено «старберстов»! – говорит Кристофер.

– Немерено «кит-катов»!

Натали говорит:

– А в моем Кукушгороде… с животными обращались бы как с людьми!

– И никакой домашки, – говорит Алекс. – И горло ни у кого не болит.

– А вот эта супермагическая ультрамогущественная Книга Обо Всем На Свете… – говорит Кристофер, – она бы и в моем Кукушгороде была. Чтобы типа прочитал за пять минут одну книжку и уже все на свете знаешь.

Зено наклоняется вперед над грудой бумаг:

– Дети, я вам рассказывал, что значит имя Аитон?

Они мотают головой. Зено пишет на отдельном листе – αἴθων.

– «Пылающий», – говорит Зено. – «Огненный, горящий». Кое-кто считает, что это может также означать «голодный».

Оливия садится. Алекс сует в рот еще один пончиковый шарик.

– Может, в этом все и дело, – говорит Натали. – Почему он никогда не сдается. И успокоиться никак не может. Он всегда горит изнутри.

Рейчел смотрит вдаль отсутствующим взглядом.

– В моем Кукушгороде, – говорит она, – никогда бы не было засухи. Каждую ночь дождь. Куда ни глянь, зеленые деревья. Прохладные ручьи повсюду.

В один из вторников декабря они отправляются в магазин секонд-хенд закупать костюмы; в четверг мастерят из папье-маше три головы – ослиную, рыбью и удодову; Марианна заказывает черные и серые перья для крыльев; все вместе вырезают из картона облака; Натали подбирает на ноутбуке звуковые эффекты; Зено нанимает столяра построить из фанеры сцену и перегородку – их приносят по частям, чтобы дети не увидели раньше времени. И вот уже остается всего два четверга, а столько еще нужно сделать – написать финал пьесы, подготовить сценарий, взять напрокат складные стулья; Зено вспоминает, как его собака, Афина, почуяв, что они собираются к озеру, гулять, вся трепетала от волнения, словно по ее телу проходят электрические разряды. То же самое он чувствует каждый вечер, когда ложится и никак не может заснуть, – мысли уносятся в моря и горы, кружат среди звезд, мозг пылает внутри черепа.

Двадцатого февраля в шесть часов утра Зено делает утренние отжимания, натягивает две пары шерстяных носков «Юта вуллен миллз», повязывает галстук с пингвинами, выпивает чашку кофе и идет в городской супермаркет – там делает пять ксерокопий сценария в последней редакции и покупает упаковку рутбира. Он переходит через Лейк-стрит, в одной руке сценарии, в другой коробка с газировкой. Над озером в снежной пелене раскинулось шатром серебристо-голубое небо, горный хребет окутан облаками – приближается гроза.

На парковке уже стоит «субару» Марианны, и в библиотеке на втором этаже светится одинокое окно. Зено одолевает пять гранитных ступенек у входа и останавливается перевести дух. На какую-то долю секунды он снова шестилетний малыш, одинокий и дрожащий, и две библиотекарши открывают ему дверь.

Что-то ты слишком легко одет.

Где твоя мама?

Входная дверь не заперта. Он медленно поднимается по лестнице на второй этаж и пару минут стоит перед золоченой фанерной стеной. На сцене Марианна, стоя на стремянке, подправляет золотые и серебряные башни задника. Вот она слезает со стремянки, критически осматривает результат своих трудов, снова вскарабкивается на стремянку, окунает кисточку в краску и добавляет еще трех птиц, летающих вокруг башни. Сильно пахнет свежей краской. В библиотеке тишина.

Испытать такое в восемьдесят шесть…

Сеймур

На склоны гор вокруг города ложится первый снег, и тут за неуплату отключают электричество. Газовый баллон во дворе еще на треть полон, так что Банни, чтобы прогреть дом, включает духовку и оставляет дверцу открытой. Сеймур подзаряжает планшет на катке, а заработанные деньги почти все отдает маме.

Рождественским утром Банни усаживает Сеймура за стол в кухне:

– Опоссум, я сдаюсь. Продадим дом, снимем какое-нибудь жилье. Ты через год уедешь, куда мне одной целый акр.

За спиной у нее в открытой духовке гудит синее газовое пламя.

– Я знаю, для тебя наш домик много значит, – может, я даже и не представляю насколько. Но время пришло. В гостинице «Сакси» ищут администратора. Конечно, далековато ездить, но все-таки это работа. Если повезет, вместе с деньгами за дом получится развязаться с долгами и даже останется починить зубы. Может, еще и тебе помогу с колледжем.

За раздвижными дверями слабо мерцают огоньки в соседних домах. У Сеймура все чувства обострились непереносимо; в голове сотни голосов говорят одновременно. Ешь это, носи это, ты не справляешься, тебе здесь не место, боль уйдет, если купишь это прямо сейчас. Сеймурмур Штучкин, ха-ха. Зарытые под сараем, дожидаются своего часа дедушкина «беретта» и ящик с гранатами, уютно лежащими в специальных отделениях, сеткой пять на пять. Если задержать дыхание, слышно, как они тихонько дребезжат в гнездах.

Банни упирается ладонями в стол:

– Сеймур, ты обязательно совершишь в своей жизни что-нибудь необыкновенное! Я точно знаю.

Поздно вечером он стоит в тонкой ветровке на углу Лейк-стрит и Парк-стрит. В агентстве «Эдем-недвижимость» развешены рождественские гирлянды. Под карнизом установлены черные видеокамеры, в нижних углах витрин поблескивают наклейки в форме полицейского значка, парадные и задние ворота защищены хитрыми на вид замками.

Охранная сигнализация. Нечего и думать незаметно пробраться туда и что-то подбросить. Но Сеймур замечает, что расстояние от боковой стены агентства до боковой стены библиотеки меньше четырех футов. В узком промежутке еле помещаются газовый счетчик и подмерзший сугроб. В агентство недвижимости протащить взрывчатку не получится. А в библиотеку?

В PDF-файле, который Матильда прислала через «Приват-нет», полным-полно опечаток и коряво нарисованных схем. Но общая идея понятна: воспламенители, скороварки, мобильные телефоны с предоплаченной симкой, все в двойном количестве на случай, если первая бомба не взорвется. Сеймур покупает одну скороварку в супермаркете, другую – в сетевом магазине «Ридли». В хозяйственном магазине Бергесена он покупает две пары петель для навесного замка и приколачивает изнутри к двери своей комнаты и к двери сарая.