Вскоре пришло и письмо от Чарли Кондона. Он тоже прибыл во Францию и сразу же угодил в карантин в Марселе с подозрением на тиф. Но симптомы, которые сбили с толку британских врачей, оказались ложными, и через несколько дней он поправился. Это позволило ему, как он писал, посетить расположенный во дворце Музей изящных искусств и увидеть эскизы XVII века, пробудившие в нем последние остатки лихорадочной охоты к перемене мест. «Глядя на них, — писал он, — чувствуешь себя легким как ветер, и тебе кажется: „Вот и я смогу, наверное, нарисовать и такую линию“».

Он, по его словам, собирался ехать на север.

Старшая медсестра Митчи, отказавшись от помощи, съездила на поезде в госпиталь в городе Сидкап в графстве Кент, чтобы усовершенствовать протез и окончательно долечить культю. Теперь она вернулась и заявила, что ее протез настолько хорош, что очень скоро ее хромота, неизбежная для большинства людей с ампутированной ногой, будет почти незаметна. Наоми не верила, что такое возможно, но спорить не стала.

Не стала и тогда, когда Митчи приказала ей собираться в дорогу. Свои вещи Митчи собрала без посторонней помощи. Она не могла больше выносить личную сиделку Петтигрю. Не потому, что Петтигрю была неумехой. Просто Митчи предпочитала обходиться сама.

— Мы все уезжаем? — спросила Наоми.

— Нет. Только мы с тобой. Переезжаем в лучшие квартиры. Немного недемократично по отношению к другим девушкам. Но ничего — переживут.

Через час, спустившись по угрюмым казенным лестницам Приюта для падших женщин, они обнаружили, что их ждет огромный белый лимузин с черной отделкой «Виттесс Фаэтон» — явление на этой захудалой улице не менее ошеломительное, чем сошествие колесницы Ильи Пророка. Мышиного цвета форма и серая шляпа Наоми как нельзя лучше подходили к подобного рода транспортному средству.

В противном случае ей пришлось бы заняться поиском стильной одежды, для чего у нее не было ни средств, ни навыков.

Средних лет шофер в форменной кепке, куртке и гетрах остановился и открыл перед ними заднюю дверь. Он назвался Карлингом. Устроившись на сиденье с великолепной обивкой, они проехали через центр Лондона и Гайд-парк, где разъезжали верховые и прогуливались няни с детьми, до отеля «Дорчестер», где для них были забронированы номера, даже не осмотрев их, они оставили багаж и вернулись к огромному авто. Затем лимузин двинулся мимо магазинов Найтсбриджа и Мейфэр, тамошние таунхаусы показались Наоми неуместными и в то же время замечательными, будто строения с другой планеты, рассчитанные на иную расу.

— Ну вот, — сказала Митчи, — теперь мы действительно готовы вращаться в лондонском свете.

Когда «Фаэтон» стал притормаживать, Митчи сказала:

— Мы встретимся здесь с умницей леди Тарлтон и ее мужем, законченным ослом, виконтом Тарлтоном. Он какое-то время был генерал-губернатором Австралии, пока не опостылел премьер-министру. Надеюсь, с тобой все в порядке? Я припасла это в качестве сюрприза.

Дом, к которому они подъехали, был высокий и выкрашенный в веселый кремовый цвет. Шофер распахнул перед ними дверь машины, они поднялись по ступеням, и их встретил — ну, кто же еще? — разумеется, привратник в ливрее. Жестом пригласил их войти в большой круглый вестибюль, увенчанный сияющим куполом с золоченой лепниной. Наоми он показался чем-то вроде театральной декорации. И, разумеется, жилым помещением не служил.

Слуга, больше похожий на нарядившегося в ливрею герцога, взяв пригласительные билеты, указал на большую комнату прямо за вестибюлем. У двустворчатых дверей стоял еще один слуга в ливрее, а рядом с ним — настоящая красавица: статная, затянутая в муслин пышногрудая женщина, с перехваченными на затылке лентой каштановыми волосами и — в отличие от других прибывавших женщин, включая Наоми и Митчи, — без перчаток в руках. Худощавый, чуть пониже ее ростом мужчина с рыжими усами стоял по другую сторону от нее. Костюм сидел на нем как влитой, словно вторая кожа. И хотя его отличала особая, какая-то мальчишеская красота, глаза его были лишены всякого выражения. Слуга в ливрее, тихонько осведомившись у Митчи и Наоми, как их зовут, сообщил что-то шепотом джентльмену и улыбающейся роскошной леди, мол, эти гостьи — мисс Мэрион Митчи и мисс Наоми Дьюренс.

— О! — воскликнула леди с чуточку небезупречной прической. — Мэрион мне представлять не нужно. Мэрион я знаю. Бобби, ты ее помнишь? По Мельбурну?

— О да, — проговорил лорд Тарлтон, совершенно не помнивший Митчи.

Его жена с сестринской страстностью поцеловала старшую сестру Митчи в щеку.

— Моя чемпионка из глухомани! — сказала леди Тарлтон. — Входи, Мэрион, входи со своей подругой. Угощайтесь, чем пожелаете, а я скоро подойду, и тогда поговорим по душам.

Лорд Тарлтон, вложив руку Наоми в свою одетую в перчатку ладонь, совершенно бесстрастным тоном изрек:

— Располагайтесь!

Леди Тарлтон пожала ее руку куда энергичнее.

— Я так рада, что вы здесь, в воюющей Британии, — сказала она.

В комнате собралось множество мужчин и женщин, в основном средних лет, выглядевших весьма импозантно, часть мужчин щеголяли красными генеральскими нашивками. Подошел официант с подносом и осведомился, что они желают выпить. Старшая сестра Митчи спросила сухой херес, а Наоми то же самое — понадеявшись на вкус старшей сестры. Никто не подошел перекинуться с ними словом, и они отошли к окну в толстой стене, Митчи с облегчением уселась на стоящий рядом стул с позолоченной спинкой. Гомон голосов в гостиной напоминал курятник, обитатели которого из-за чего-то всполошились. Естественно, Наоми поинтересовалась у Митчи, каким невероятным образом женщина ее социального положения сумела подружиться с настоящей леди или, как ее представили, виконтессой Тарлтон.

— Что я могу сказать, — стала объяснять Митчи, — леди Тарлтон обратилась ко мне за помощью в организации службы медсестер в бушленде[24] — для местных женщин, как ты понимаешь. Она путешествовала по стране с мужем, когда тот служил генерал-губернатором и живым доказательством того, что любой дурак может исполнять эту должность, и, пока тот глазел на лошадей и девушек, она вникла в условия жизни тамошних женщин, рожавших детей на отдаленных фермах. Ей захотелось побывать и на севере, в тропиках, увидеть, как дела там. Но премьер-министр заявил, что отрядить за ней военный корабль несколько накладно. И все ради того, чтобы насолить ее супругу. Имей в виду, ее не особо жалуют. Прозвали ее «предприимчивой». И знаешь, что под этим подразумевается? Безнравственность, вот что…