Время от времени за Митчи и Наоми приезжал внушительный «Виттесс Фаэтон» и доставлял их к ослепляющему великолепием дому в районе Мейфэр, где Наоми занималась бланками заявок и регистрацией денежных поступлений, необходимых для будущего госпиталя. Бланки заявок свидетельствовали, что леди Тарлтон обращалась за помощью к армии. Но средства поступали или с ее собственных счетов, или от пожелавших остаться неизвестными состоятельных англичан и австралийцев, которые были ей чем-то обязаны. Наоми заполняла и заявки на госпитальные пайки — вплоть до указания количества соли и горчицы и три раза в неделю овсянки, которые леди Тарлтон оплачивала поочередно вместе с членами ее лондонского комитета. На средства леди Тарлтон были приобретены автоклавы, ручные и ножные шины, кровати и два первоклассных операционных стола. Она даже сумела выбить через службу медицинского снабжения рентгеновский аппарат. В армию отправлялись заявки на дезинфицирующие средства, антисептики, перевязочные, шовные материалы, хирургические инструменты и все остальное, чем армия, положа руку на сердце, должна была без всяких напоминаний обеспечивать своих раненых. В одном из писем ее заверили, что, поскольку добровольческий госпиталь организуется в округе Булонь-сюр-Мер — то есть именно там, где он и должен быть расположен согласно рекомендации начальника медицинской службы, — административной организации под названием «Главный склад медицинских принадлежностей» будет вменено в обязанность обеспечивать всем необходимым и вышеназванный госпиталь. Поставки и оборудование для соответствующей клинической лаборатории позволят избежать необходимости отправки проб в уже и так перегруженные работой лаборатории армейских госпиталей общего профиля.

Диапазон писем и формуляров — количество папок, которые Наоми пришлось завести, — уже сами по себе свидетельствовали о серьезности намерений леди Тарлтон. И если поначалу Наоми казалось, что организация госпиталя — просто прихоть богатой женщины, систематизация переписки леди Тарлтон — отправленных и полученных ею писем — очень скоро это впечатление изменила.

Ясным весенним утром, когда казалось, что Ла-Манш со всеми его судами и проносящимися эсминцами можно увидеть во всю его ширь, — Митчи и Наоми вместе с леди Тарлтон заняли отдельную каюту на войсковом транспорте, идущем к берегам Франции. Они еще пили чай, а генерал-лейтенант, взяв перед виконтессой под козырек, распорядился первыми пропустить ее и двух ее спутниц спуститься по сходням.

Так же как Саутгемптон мало напоминал традиционную Британию, так и бухта, в которой они высадились в Булонь-сюр-Мер, не имела ничего общего с традиционной Францией. И хотя вдали на холме виднелся замок, этого было мало. От него их отделяла громадная и неряшливая сортировочная станция, где прибывшие на ранних паромах в полном боевом оснащении войска, разделенные поротно и побатальонно, курили, дожидаясь снующих туда-сюда поездов. Одиночество в толпе, ожидание и страх, царившие здесь, казалось, породили какой-то свой собственный запах. И вдобавок сажа, покрывавшая здесь буквально все. В сплошной массе защитного цвета выделялось несколько групп — здесь килты шотландцев, там широкополые фетровые шляпы австралийцев. Но в основном множество неотличимых друг от друга солдат в касках. И все они — пушечное мясо.

С пирса им было видно, как судовой кран доставившего их через Ла-Манш парохода опускает на пристань большой черно-белый «Виттесс Фаэтон», облаченный в военную форму шофер, Карлинг, следил за разгрузкой, выкрикивая советы, которые никто не слушал, и английскому экипажу наверху, и французским грузчикам внизу. Негромко лязгнув, «Фаэтон» опустился на пристань. Карлинг открыл заднюю дверцу. Леди сели в машину и стали ждать, пока доставят багаж — внушительный дорожный кофр леди Тарлтон и более скромные по габаритам чемоданы Митчи и Наоми.

— Карлинг, — пояснила леди Тарлтон, — был денщиком Тарлтона в Дарданеллах. Тарлтон какое-то время был там бригадным генералом, но его отозвали. Теперь, когда сам Тарлтон выбыл из строя, поскольку его кавалерийские добровольческие полки были уничтожены, и в военном ведомстве решили, что ему следует отказаться от военной службы, Карлинг стал моим помощником и работником на все руки, как говорят австралийцы. Нет, помощником. Работник на все руки это вы, старшая сестра Митчи!

Наоми ломала голову, какая такая провинность лорда Тарлтона вынудила напрямик ему заявить, что от него больше не требуется водить кавалерийские добровольческие полки на дула пулеметов.

Багаж был уложен, и «Фаэтон» умчал их от громадной сортировочной станции и соседствующего с ней рыбного рынка. Женщины на улицах пригорода пекли блины на дровяных печах. Их обступили ожидающие своей порции солдаты и дети в сабо. Затем «Фаэтон», одолев подъем, оказался в настоящем городе, куда больше похожем на ту Францию, которую Наоми себе представляла. Высокие старинные здания в стиле, который, как она узнает позднее, принято называть «стилем эпохи Второй империи». Наоми заметила вывески «Angleterre» и «Anglais»[26], на улицах и магазинах. В остальном все выглядело отнюдь не по-английски. Расстояние всего в двадцать шесть миль, которое они одолели по воде, придало всему явно неанглийский вид. В Австралии можно проехать двадцать шесть миль, и ничего не изменится. Двести шестьдесят миль — и все вокруг будет то же самое. А тут паромная переправа разделяла два разных мира.

В отеле в стиле эпохи Второй империи под названием «Пари Гран» их багаж выгрузили под присмотром Карлинга, а в высоком сводчатом вестибюле «подали», как выразилась леди Тарлтон, утренний чай. Вестибюль был пронизан светом, льющимся из огромных окон, казалось, он существует в не имеющем отношения к войне мире и совершенно отдельно от того предприятия, организацией которого они заняты.

— Мисс Дьюренс, — проговорила леди Тарлтон, покачивая головой, словно чтобы получше ее разглядеть. — Расскажите о себе.

— Боюсь, мне не о чем рассказывать, леди Тарлтон, — сказала Наоми, не зная, что тут можно ответить. — Вы же знаете Австралию, леди Тарлтон. Всю жизнь прожила там, как все остальные.

Леди Тарлтон засмеялась, но не сухо, а искренне, ее смех был слишком дружелюбным, чтобы счесть его за покровительственный.

— Мне по душе искренность вашего ответа, — сказала она, левой рукой поправляя пряди своих каштановых волос, всегда казавшиеся единым целым.

Но тут вмешалась старшая медсестра Митчи:

— Мэм, мисс Дьюренс взяла на себя командование нашим плотом. Мне кажется, окажись на ее месте мужчина, я бы тут не сидела.

Наоми чувствовала, что не в силах внести коррективы в эту болтовню. Но леди Тарлтон тряхнула головой и указала на восток, словно линия фронта проходила прямо тут.

— Ну, мы успели насмотреться на то, что происходит, когда всем заправляют мужчины. Скажите, а правда, мисс Дьюренс, что вы проходили подготовку в бушленде?

— Два года в провинции, мэм. А потом в большом городе.

— Расскажите об акушерстве в провинции.

— Родильная горячка хорошо известна в округе Маклей, — сказала Наоми.