Хозяин послушался. Донал обвязал верёвкой обе её задние ноги чуть повыше копыт и на конце каждой из этих верёвок сделал петлю. И когда Рогатка поднялась наверх, Донал с Джанет ловко накинули эти петли ей на рога.

— Ну вот, теперь ей ни боднуть, ни лягнуть, — сказал Донал. Сейчас Рогатка только и могла, что гулко мычать и бить передним копытом.

Гости расположились в комнате Фергюса, лошадей поместили в спальню хозяина, а коров и овец распихали по всем остальным помещениям. Женщины то принимались о чём–то разговаривать, то снова замолкали. Никто не мог сказать, долго ли будет продолжаться это наводнение. Кто знает, может к утру дом окончательно подмоет снизу, или на него напорется одно из огромных брёвен, которые во множестве плавали вокруг, и он со страшным треском обрушится им на головы!

Мистер Дафф, внешне сохранявший полную невозмутимость, на самом деле совершенно не представлял, как быть дальше. Засунув руки в карманы, он по получасу неподвижно простаивал возле окна, то и дело тихонько бормоча себе под нос: «Ну, это уж чёрт знает что такое!» Но всякий раз, когда нужно было что–то сделать, он встряхивался и быстро принимался за работу. Миссис Кроул с присмиревшим видом тихо сидела в углу. Такое изобилие воды было ей явно не по вкусу. Время от времени она вскидывала свои мрачные чёрные глаза на Джанет, которая стояла возле одного из окон, довязывала шерстяной носок для хозяина и спокойно посматривала на бурые воды и плывущий по ним скарб. Но всякий раз, когда Джанет поворачивалась к незнакомке и что–нибудь говорила, та отвечала отрывисто, если не грубо.

После обеда Джин принесла бутылку виски. При виде её глаза миссис Кроул пламенно вспыхнули. Джин налила виски в стакан, чуть отхлебнула сама и протянула его Джанет. Та отказалась, и Джин, движимая внезапной жалостью к несчастной гостье, протянула стакан ей. Миссис Кроул приняла его с нарочитой небрежностью, лихо опрокинула всё его содержимое себе в рот и тут же протянула стакан обратно — но не к той руке, из которой только что его взяла, а к другой, которая до сих пор сжимала бутылку. Джин язвительно взглянула в её ненасытные глаза, взяла стакан и, наполнив его, протянула женщине, приплывшей на плоте. Миссис Кроул пробормотала себе под нос что–то вроде проклятия по поводу скупости хозяйки и снова забилась в свой угол, усевшись прямо на портмоне Фергюса.

— Эк, Господь нас наказывает! То ли Ахан у нас в лагере притаился, то ли Иону мы пригрели на своём судне, — сказала Джин, обращаясь к Джанет, забирая стакан и уже думая унести его вместе с бутылкой в надёжное место.

— Нет, нет, ни то, ни другое, — ответила Джанет. — Бывает, что человек запутается, обманется, не знает, где помощи искать, вот и начинает прикладываться к бутылке. И потом, наказание — это ведь ещё не Судный день. Всё равно, думается мне, самое худшее скоро будет позади… Эх, был бы здесь Гибби!

Джин вышла из комнаты, качая головой, а Джанет снова встала у окна. Вдруг кто–то прикоснулся к её руке. Она подняла глаза. Чёрные глаза приблизились к самому её лицу, и их взволнованный блеск выдавал внутреннюю бурю их хозяйки, говорившей с напускным равнодушием.

— Вы уже который раз поминаете этого Гибби. Он что Вам, родственник?

— И что с того? — откликнулась Джанет, мысленно посылая змея на помощь голубю. — А Вам до него какое дело?

— Да я так, просто спрашиваю, — буркнула миссис Кроул. — Знавала я одного Гибби, да только его и след простыл.

— Что ж, не один он, наверное, на белом свете, — ответила Джанет, решив осторожно копнуть чуть поглубже.

— Надо же! — сварливо воскликнула миссис Кроул и отвернулась, ибо один стакан виски только раздразнил её иссохшееся нутро. — Только вот много ли найдётся маленьких сэров Гибби, позвольте мне Вас спросить! Было бы их побольше, может и жизнь бы адом не казалась! — еле слышно пробормотала она себе под нос, но Джанет успела расслышать её слова и замерла на месте.

Неужели эта свирепая, отвратительная женщина, дрожащими руками хватающая выпивку, и есть мать её милого, любящего Гибби? Неужели это возможно? Неужели мать Гибби может выглядеть такой заблудшей, такой опустившейся?

Но, быть может, она потеряла сына, а вместе с ним и себя? Неважно. Бог ему Отец, кем бы ни была его мать.

— А Вы–то коим боком его знаете? — спросила она.

Но миссис Кроул по многим причинам тоже вела себя осторожно.

— Он сбежал от одного убийцы, — загадочно ответила она.

Джанет вспомнила, как Гибби появился у неё на пороге, голый и жестоко избитый. Неужели так бывает всегда, и невинные создания сего мира — женщины, дети, младенцы, юродивые — сами того не зная, свершают Божью волю, восполняя в своих маленьких телах недостаток скорбей своего Господа? Терпеливые и кроткие души, открытые миру и готовые вобрать в себя его грехи, чтобы те навсегда канули в забвение, они, как раскалённые печи, полные всепожирающего огня, поглощают и умерщвляют зло своим терпением без жалоб и упрёков — во славу Божию!

— А откуда у него такое чудное прозвище? — наконец отважилась спросить Джанет.

— Прозвище! — негодующе фыркнула миссис Кроул. — Вы только послушайте! Да это его законное имя и законный титул, прямо от короля Иакова! По крайней мере, сэр Джордж всегда так ему говорил, я сама слышала! — прибавила она и внезапно замолчала, как будто рассердившись на себя за то, что слишком распустила язык.

— А Вы сами, мэм, случайно не женой приходитесь сэру Джорджу? — мягко спросила Джанет.

Миссис Кроул ничего не ответила. Быть может, она вспомнила те дни, когда она одна–единственная исполняла для сэра Джорджа те простейшие обязанности, которые только может предложить мужчине женщина. В любом случае, один раз она уже вскипела и чуть не выдала свою тайну и теперь не собиралась идти ни у кого на поводу.

— И давно Вы не видели мальчика? — спросила Джанет, так и не дождавшись ответа.

— Давно, — невежливо буркнула та таким тоном, который должен был положить конец всем дальнейшим расспросам.

Но Джанет не сдавалась.

— А узнаете Вы его сейчас, если увидите?

— Узнаю ли? Да я его узнаю, даже если он до седых волос состарится! Она ещё спрашивает! Да кто же его признает, как не я? Я ведь его сызмальства знаю. Как же его не узнать? Разве только он помрёт да в ангела превратится. Да уж тогда какая будет разница!

От волнения она вскочила, подошла к другому окну и стала безучастно смотреть на бушующие волны. Джанет стало ясно, что она знает о Гибби гораздо больше, чем говорит, и внутри её смутно шевельнулось неясное беспокойство.

— И что же Вы так хорошо о нём знаете? — спросила Джанет спокойным, ровным голосом, как будто всего–навсего вела ничего не значащий разговор за своим вязанием.

— А Вы кто такая, чтобы меня об этом спрашивать? — угрюмо отрезала та, но в следующее мгновение лицо её исказилось, и она пронзительно вскрикнула:

— Боже правый! Вот он! Вот он!